Тайри казалось, что после покушения прошел год, на самом деле минуло всего четыре месяца — столь тяжелой и насыщенной стала жизнь. У Номара под рукой новое ведомство, учрежденное лично императором, занимающееся исключительно истреблением очагов всякой древней пакости, кроме того — пятеро учеников и целая армия последователей. И как он справляется с пятью нитями разом? Отец с дядей вспомнили все свои разработки, не вылазят из лаборатории, там же с ними пропадает и Даррен. Даль мотается по стране в сопровождении ее собственных бывших учеников, а Орни он строго-настрого запретил покидать дом — они ждут первенца. Совсем не видно никого из старых друзей и однокашников, все заняты делом.
Столицу лихорадило. На государя покушались трижды, дважды пытались убить его сводного брата. Дошло до того, что угроза нависла над детьми императора и их сверстниками из важнейших старых фамилий — тех самых, где на протяжении десятков поколений хранили знания и традиции, опасные для Отступника. Сколько раз пытались убить ее саму, младшая леди Даллет давно бросила считать. В конце концов, это ни разу не увенчалось успехом, Скайяр бдительно охранял её, так зачем вспоминать? Теперь главным стала работа: новые артефакты, лекарства, дети в Лицее, студенты в Академии, больные в далеком Тьене, которых она выхаживала, боевые патрули по вечерам. Жаль только, что совсем нет времени на поиски Гая… И почему кажется, что она уже давно и безнадежно опоздала?
Казалось бы — хуже уже некуда, люди мобилизованы и готовы ко всему, но самый подлый шаг Отступника все равно застал их врасплох. Сразу в нескольких больших городах убили странствующих валлиров — зверски, медленно, чтобы причинить наибольшее количество страданий, чтобы даже богиня не смогла и не успела их излечить. В Столице на такое не решились. Шестерых хрустальных певцов просто расстреляли из арбалета прямо на сцене. Как по команде, нечисть сорвалась с цепи. Смиренные братья не справлялись, сил двух обителей оказалось явно недостаточно. Маги самоотверженно сражались рядом с монахами — и гибли, вычерпав себя до дна. Тогда на улицы вышли дети Двуликой богини, приняв удар на себя. Здесь, в Столице их осталось пятеро, остальные отправились в другие города, а с острова Ллир ушло множество быстрокрылых корабликов на помощь задыхающемуся Континенту.
Леди Даллет вместе с другими преподавателями обновляла защиту Лицея, когда волна Придонных Теней, поднятых чьим-то словом со дна реки, заводей, самых глубоких древних построек, давным-давно затопленных подземными водами, прокатилась по городу. Тени пролезали везде, даже в особняках магов, во дворце и храмах. К несчастью, Столица стояла не на одном и не на двух старых фундаментах — для Теней оказалось слишком много лазеек. Если маги и жрецы худо-бедно могли отбиться сами или обойтись малой кровью, то обычным людям пришлось совсем туго. Именно поэтому все, кто мог, двинулись в ремесленные и гильдейские кварталы, на площади и окраины. Там же бились наравне с чародеями Смиренные братья. Позабыв наколдовать личину, в самой гуще сражался император с двумя сыновьями и несколькими племянниками. И все равно людей, способных держать оборону, было слишком мало. Удалось очистить отдельные территории и дома, откуда-то вывести горожан, где-то запечатать старые колодцы и трещины, но вокруг гибли и гибли люди — не столько от удушающей магии теней, сколько от страха, паники и давки. Над Столицей стоял многоголосый стон, и у многих на языке вертелось подлое слово “обреченная”. Тысячи самых разных людей потеряли всякую надежду на спасение, были волей случая разлучены с детьми и близкими, остались в одиночестве беспомощными и беззащитными, уповая лишь на Создателя.
Город спасли тиншельты и спешно вернувшийся из провинций Номар ор Даллет со своим отрядом боевых магов. Дети Двуликой успели оттянуть на себя внимание вожаков стай, согнать их в большой круг на площади и истребить. Увы, цена этой победы оказалась страшной — все тиншельты погибли. Потерявших управление Придонников безжалостно уничтожили маги Номара.
Под утро, когда кошмар стал стихать, и люди потянулись из импровизированных убежищ по домам, многие обнаружили, что возвращаться им некуда. Брошенные очаги, попытки обороняться от нечисти огнем, а кое-где и намеренные поджоги сделали своё дело. Пострадал и квартал Семи Гильдий. От того дома, где жили когда-то Гай и Тайри, остались одни головешки. В суматохе ли, списав ли сигналы защиты на общую обстановку в городе, но Тайри не догадалась о случившемся. В Лицее были дела поважнее — обнимать и утешать перепуганных насмерть детей, запечатывать с соратниками подвалы и держать щиты.
Они пришли одновременно: Номар, весь перемазанный сажей, грязью с городских улиц, чужой и своей кровью, и Даль — не такой грязный, но не менее вымотанный. Мужчины переглянулись так, словно не знали, чья новость хуже. Номар отвел глаза, и Даль положил перед Тайри лист плотной дорогой бумаги, на которой крупными буквами было каллиграфически начертано: “Верни то, что и так наше. Иначе город умрет”.
— Вот, полюбуйся. Сегодня подсунули брату среди других депеш.
Леди Даллет протянула руку, чтобы взять письмо, и чуть не задохнулась от обжигающей боли — горел похожий на паука шрам от удара кинжалом.
— Как думаешь, чего они хотят?
— Меня, Даль. Помнишь, тот человек у костра все грозился… Видимо, не зря.
— С чего ты взяла?!
— Шрам подсказал. Мне бы раньше додуматься. Вот чувствовала я, что пора уходить, а все тянула. Побоища могло и не случиться…
— Перестань! Они просто используют момент, считая, что Рикарт испугается.
— Может, и так. А может, и нет. Наверное, мне и правда пора.
— Тайри, государь собирает сегодня всех, кому доверяет. То есть нас. Не принимай поспешных решений, давай все обсудим во дворце.
— Хорошо. Я только сбегаю домой, переоденусь. Коротким переходом, естественно.
— Сестренка… — начал Номар хрипло, — вашего с Гаем дома больше нет.
— То есть… — упавшим голосом проговорил граф Изар.
— Сгорел. Остался только фундамент и то, что было камином.
Тайри покачнулась, но устояла. В голове почему-то вертелась только одна мысль: как хорошо, что Создатель надоумил ее перетащить самое дорогое в особняк родителей и сюда, в лицейские апартаменты. Самое дорогое — это заметки Гая, памятные вещицы, книги, которые он любил, его перевязь с метательными ножами, несколько его подарков и, почему-то, цветок, купленный в то время, когда они только начали вместе жить. Гьяттский хартиор: небольшой кустик, у которого колючки были вдвое длинней гладких плотных листочков, всю зиму цветущий нежно-синими цветами. Теперь он обретался в Лицее, на подоконнике спальни самых маленьких учеников. Они утверждали, что раз в месяц на нем созревает чье-нибудь заветное желание.
— Мы сейчас пойдем во дворец, все вместе. Тебя нельзя оставлять одну, — отрезал кузен.
— Как скажешь. Я только кое-кого проинструктирую, отдам леди Илике мои конспекты и блокнот со сказками, ну и… попрощаюсь. Им же надо как-то объяснить…
— Малышня спит еще. Не ходи к ним, напугаешь, придется их утешать, и мы безнадежно застрянем здесь…
Во дворце, в ставшем уже привычным кабинете с морскими пейзажами и подробными копиями кораблей на полках, скромно сидели в уголке Габриэль и Одри, рядом с ними колдовал над десятком артефактов Даррен. У стола склонился над древним свитком Тиннэр Серебряный Тополь, ему что-то негромко объяснял высокий абсолютно лысый человек в рясе Смиренных братьев. Сам император мерил комнату быстрыми нервными шагами.
— Даль, куда ты подевал эту демонову бумажку?! — возмущенно вопросил его величество, — я хочу показать ее почтенному настоятелю нашей обители.
Граф Изар молча извлек из кармана упомянутое послание.
— Ты таскал её с собой?! Я же просил не…
— Ваше величество, он все правильно сделал. Не гневайтесь на Даля, прошу вас, — очень тихо попросила Тайри, — они требуют меня. Я это знаю точно. Видимо, посланец Отступника угрозы на ветер не бросал.