— Почему ты сделал это? Почему? Ну, почему?
Увидев ее такой растерянной, Оливье шагнул к ней, вытянув вперед руки, чтобы обнять, укрыть и согреть это жалкое, дрожащее тело.
— Потому что я не хотел, чтобы ты отравляла себя. Ведь ты поклялась.
Подойдя вплотную, он положил руки ей на плечи, почувствовав кожу
такую холодную, словно прикоснулся к мертвой рептилии. Она высвободилась и с криком вцепилась ему в грудь, процарапав всеми пальцами десять кровавых полос.
— Не прикасайся ко мне!.. Убирайся прочь!.. Идиот!.. Ты хотел!.. Ты хотел!.. Что ты придумал?… Ты хотел!.. Я, по-твоему, ничто?… Нет, я свободна! Я делаю то, что хочу! Ты обокрал меня! Обокрал! Ты чудовище! Ты отвратителен! Убирайся отсюда!
Оливье не двигался. Разбуженный криками, Свен встал, кашляя, с циновки. Он негромко сказал Оливье:
— Будет лучше, если ты уйдешь. Прямо сейчас.
Оливье собрал свои вещи. Джейн, по-прежнему прижимавшаяся к стене, следила за ним, не поворачивая головы. Только ее большие фиолетовые глаза с расширившимися зрачками неотступно следовали за ним, словно два отверстия в мир мрака. У нее стучали зубы.
Оливье надел рубашку и куртку, потом обулся, подобрал рюкзак и повернулся к выходу. Он ни разу не взглянул на Джейн. Когда он подошел к дверям, она крикнула:
— Постой!
Он повернулся и вопросительно посмотрел на нее.
— Теперь я должна купить новую дозу. Но у меня нет денег!
Она продолжала низким хриплым голосом, сначала негромко, потом все повышая и повышая голос до крика:
— Ты спал со мной! Здесь это не бесплатно!
И она снова протянула к нему руку ладонью кверху, с растопыренными, похожими на звериные когти, пальцами.
Оливье сунул руку в карман куртки и извлек оттуда все, что там было. Потом он швырнул деньги на циновку, повернулся и вышел.
Джейн с рыданиями рухнула на валявшиеся на полу бумажки, на разбросанные ею мелочи из карманов джинсов, на скомканное одеяло. Ее ноздри заполнил запах их ночи, который тут же перебил тошнотворный запах пота и грязи, оставшийся от всех, кто до них лежал на этой вонючей подстилке, волшебно измененной силой их любви. Она не чувствовала холода; сейчас для нее не существовало ничего, кроме ощущения утраты, отчаяния, катастрофы. Все было потеряно, все погибло, и потребность в наркотике вгрызалась ей во внутренности, словно стая голодных крыс.
— Сын мистера Жака?… Как интересно. Но, по правде говоря, вы мало похожи на него!.. Я рада, что у него такой красивый сын. Hello? Mister Ted? Mister Jack’s son is here. Yes!.. His son!.. Yes, he says. He is asking for you. Well! Well!
Блондинка-секретарша агентства «Ted and Jack» опустила трубку. С пышными формами, улыбающаяся, оптимистичная, стерильно чистая, как англичанка, розовая, как голландка, она сидела за письменным столом, заваленным грудами буклетов для туристов, под висевшей на стене огромной головой тигра. Она встала, чтобы открыть дверь, за которой в конце коридора начиналась лестница.
— Поднимитесь на третий этаж. Мистер Тед ждет вас в своем кабинете.
Вдоль всего коридора стена была увешана охотничьими трофеями.
У начала лестницы висела голова буйвола с огромными рогами, над которой, как бы подчеркивая их связь, висела страшная сабля, которой животному отрубили голову.
— Сожалею, — произнес Тед, — но я не представляю, как я могу помочь вам.
Полный мужчина с розовой кожей и светлыми волосами, похожий на хорошо откормленного поросенка. Он попросил у Оливье паспорт, чтобы убедиться, что он именно тот, за кого выдает себя и, присев на край роскошного письменного стола, который, должно быть, тоже пересек горные хребты на спине шерпов, продолжал небрежно перелистывать документ после его внимательного изучения.
Потом он положил паспорт на стол, взял в руки небольшую бронзовую статуэтку, изображавшую очаровательную богиню, и стал машинально ласкать ее, обхватывая то одной, то другой ладонью.
— Эта девушка, которая вас интересует. К несчастью, здесь постоянно встречаются подобные ситуации. Когда эти девушки и юноши приезжают сюда, они думают, что попали в рай. Но это настоящий тупик. Отсюда им дальше дороги нет. Гималаи. Китай. И что потом? Все не так-то легко!.. Очень немногие возвращаются. Остальные гниют здесь.
— Поэтому я и должен увезти ее отсюда! Как можно скорее! Прежде чем она окончательно погубит себя!
— Увезите, увезите ее, мой малыш!.. Увезите ее!.. Если только она захочет!.. Не сомневаюсь, что наркотик для нее важнее, чем вы. Вы напрасно выбросили порошок. Таким образом их не лечат. Отсутствие наркотика вызывает шок неудовлетворенности, невыносимые страдания. И причиной этих страданий оказались вы. После очередной дозы она все забудет и снова захочет вас видеть, но, чтобы вылечить, нужно настоящее лечение, а это возможно только в серьезной больнице. Здесь такой нет. В Дели, может быть. Еще лучше в Европе. У вас есть деньги, чтобы увезти ее?