— Вы прекрасно знаете, что у меня нет денег! Поэтому я и пришел просить вас.
— Вы бредите, мой малыш, ваша история со статуэтками — это же детективный роман! Наше агентство именно то, что оно есть, обычное агентство туризма и сафари, оно прекрасно существует на деньги простофиль, стремящихся к сильным ощущениям, чтобы потом рассказывать своим друзьям в Техасе, как они поднимались на вершины Гималаев, как нашли шерсть йети и убили четырнадцать тигров. Конечно, шерсть йети — это волосы из хвоста яков, на Гималаи они смотрели снизу из долины, а тигров для них застрелил ваш отец. Кстати, он великолепный стрелок. Во всем остальном это ребенок. Если бы он повзрослел, он мог бы стать таким же богатым, как я. Но ему никогда не суждено выйти за пределы двенадцатилетнего возраста. Поверьте мне, вы должны оставить эту малышку. Она давно стала пропащим существом. Вы ничего не сможете изменить. У вас есть обратный билет?
— Нет.
— Ах, вот как!.. Послушайте, я могу поговорить с послом. Может быть, он сможет отправить вас домой. Иногда они это делают. Он мой друг.
Оливье все время повторял про себя то, что ему сказали Ивонн и Жак:
— Это негодяй. Это негодяй. Это негодяй.
Кровь бурлила в его венах, но внешне он оставался таким же холодным, как вершины Гималаев.
— Я никуда не поеду без нее. Неважно, что будет со мной. Я хочу спасти ее. Я знаю, что вы продаете статуи. Я могу работать на вас и достать вам все, что вы захотите. Я проникну туда, куда никто не осмелится сунуть нос. Но вам придется платить мне как следует. Я не боюсь никого и ничего. Мне нужны деньги, и как можно скорее. Если вы позволите мне заработать их, то сами заработаете в десять раз больше!..
Тед резко поставил статуэтку на стол, взял паспорт и протянул его Оливье.
— Мне надоело слушать ваши выдумки! И я не люблю, когда обо мне рассказывают глупости, из-за которых меня могут выслать из этой страны. Меня ждет крах, если хоть одно полицейское ухо услышит такое! Так что советую вам помалкивать! Если вы не послушаетесь, то я добьюсь, чтобы вас самого немедленно выслали из страны!.. А когда вернется ваш отец, я ему тоже скажу пару теплых слов!
В этих словах отчетливо прозвучала зловещая угроза.
Оливье взял паспорт. Его взгляд оставался прикованным к статуэтке богини на столе. Она была из темной бронзы с зеленоватым оттенком, золотистого цвета на лбу, на носу, на ягодицах и на бедрах, то есть там, где прикосновения Теда за много дней стерли патину.
Тед заметил, куда смотрит Оливье, и рассмеялся.
— Вот, кстати! Обратите внимание, откуда она!
Он взял статую и, перевернув ее, показал Оливье основание. Тот увидел приклеенную снизу несколько пожелтевшую этикетку, на которой были видны напечатанные четким шрифтом слова: SOUTHEBY LONDON.
Оливье вернулся к тибетцам. В комнате Джейн никого не было, но ее рюкзак и мешок Свена лежали на месте. Он немного побродил по почти пустынному саду. Несколько хиппи дремали там, где их свалил с ног наркотик. Одна брюнетка, невероятно грязная, лежавшая под кустом, приподнялась при его приближении и что-то сказала на языке, которого он не знал. Тогда она раздвинула ноги и, положив одну руку на лоно, подняла другую с тремя выпрямленными пальцами.
— Three rupees. Drei roupies. Trois roupies. You Frenchman? Me. Ich been. Gentille. Trois roupies.
Он прошел, не ответив. Его сердце стиснули стальные тиски.
Усевшись под деревом, он раскрыл рюкзак. Подошедшая корова сунула в рюкзак морду, но там не было ничего съедобного. Тогда она выбрала носовой платок и стала жевать его. Потом медленно удалилась, продолжая ритмично двигать нижней челюстью.
Добравшись до самого дна, Оливье извлек свой неприкосновенный запас, конверт, в котором лежала бумажка в десять долларов, пять тысяч старых франков. Сколько это было рупий? Он не представлял. Обратившись в банк, он получил в обмен несколько грязных бумажек и пригоршню мелочи. Ему пришлось также подписать несколько непонятных документов и предъявить паспорт. Таким образом, банк мог считать свою прибыль законной.
Потом он отправился в торговый квартал. Солнце припекало, и покупателей было немного. Мальчишки носились на велосипедах, ловко петляя между коровами, собаками и богами. Катманду познакомился с колесом всего лет пятнадцать назад, и детвора была без ума от этого изобретения. Велосипеды продавали и давали напрокат на каждом углу. Старики не верили, что можно сохранять равновесие, сидя на двухколесном устройстве, но ошалевшие от восторга мальчишки носились на них с бешеной скоростью, внезапно тормозили так, что их заносило, снова принимались крутить педали, опять останавливались, поднимали велосипед на дыбы и выполняли разные акробатические трюки, хохоча от восторга. Счастливые обладатели собственных велосипедов, обычно дети богатых лавочников, раскрашивали свои машины яркими красками, нацепляли на руль десятки фигурок божков, прикрепляли пестрые ленты, развевавшиеся позади, словно длинные хвосты радости.