Выбравшаяся из-за горы луна разбудила Оливье. По дороге к храму он встретил несколько групп паломников, спускавшихся вниз. Было ясно, что ему придется еще подождать.
Окончательно он убедился в этом, когда оказался на месте. Повсюду между храмами и часовнями ему встречались небольшие группы молящихся или просто прогуливавшихся паломников, а также торговцы, неторопливо заворачивавшие цветные порошки в бумагу. Повсюду мелькали огоньки масляных ламп. Оливье направился к храму Будды и остановился достаточно близко, чтобы не терять из виду обстановку. Опустив рюкзак на землю, он сел и приготовился провести таким образом ночь. Он знал, что в таком поведении не было ничего необычного и на него никто не должен был обратить внимание. Он с радостью заметил, что металлическая решетка перед Буддой осталась поднятой. Очевидно, ее давно перестали опускать, потому что почтение перед Буддой было гораздо более надежной защитой от любых посягательств.
Площадь быстро опустела; оставался только один богомолец, одетый в белое, но с черной шапочкой, который, стоя на коленях со сложенными перед грудью руками перед божеством в такой же позе, продолжал что-то говорить, спрашивать, умолять. Бог оставался невозмутимым; он не уставал слушать. Но молящийся был не каменным; в конце концов он почувствовал усталость, с трудом поднялся с колен и медленно направился к ближайшей лестнице, держась за поясницу и постанывая.
Оливье встал и незаметно огляделся. Луна в последней четверти висела достаточно высоко, чтобы освещать самые укромные уголки. Поблизости от Оливье не было ни души. Возможно, конечно, что какой-нибудь паломник дремал где-нибудь у подножья храма, но ходить по площади и осматриваться было бы слишком подозрительно. Нужно было действовать быстро и бесшумно.
Оливье подошел к храму, опустил рюкзак на землю, достал из него кусачки и протянул руки в темноту ниши, где скрывался Будда.
В этот момент в лицо ему с пронзительным воплем кинулся демон. Оливье шарахнулся назад; сердце едва не вырвалось у него из груди. К счастью, это была всего лишь обезьяна. Она взлетела на голову каменного льва в нескольких метрах от Оливье, продолжая визгливо ругаться. Оливье понял, что животное, питавшееся подношениями паломников, постоянно жило рядом со своим щедрым сотрапезником. Разбуженные дикими воплями, на площади проснулись все ее обитатели. Обезьяны принялись верещать, собаки залаяли, вороны закаркали, куры закудахтали. Оливье быстро спрятал кусачки в рюкзак и отошел в сторону, изображая внезапно разбуженного человека. В соседнем храме распахнулись двери, и на площадь вышла вереница монахов с горящими лампами в руках.
Не обращая на суматоху ни малейшего внимания, они совершали утренний обход храма, вращая тысячи молитвенных мельниц, расположенных по его окружности, и распевая молитвы, позволяющие слиться в одно целое их движению по кругу и вращению по своим орбитам планет, галактик, всей Вселенной, а также атомов и вселенных, заключенных в каждом из атомов. Этим достигалась всеобщая гармония таких бесконечно разных и таких одинаковых элементов мира.
Рассветало. Уже можно было различить желтый цвет одеяний монахов и их поблескивающие лысины. Лампы были погашены; в лучах восходящего солнца вспыхнули краски молитв, колеблемых ветром.
Было слишком поздно продолжать попытку. Оливье подавил чувство острого разочарования, подумав, что не случись у него конфликт с обезьяной, его застали бы в самый разгар операции. Но, по крайней мере, теперь он представлял, до какого момента он может работать. Он слишком торопился, подталкиваемый нетерпением. А ведь Тед советовал ему сначала понаблюдать за обстановкой на протяжении двух-трех ночей, прежде чем приступать к делу. Американец мог подождать.
Но кроме американца была еще Джейн. И она тоже ждала.