Малфой поднял с пола и протянул ей банку, но Гермиона вернулась на своё место, не прикасаясь к ней. Она никогда ничего не возьмёт из его рук.
Зелье, конечно, не получится без этого ингредиента. Ну и что с того? Для чего ей отвар улучшения внимания? Чтобы точно не пропустить никакие детали, когда Малфой будет её снова насиловать?
Она смогла встать с постели только утром. Ей потребовался час, чтобы быть уверенной — на её теле не осталось ни одного синяка или укуса, ни единого следа прошедшего кошмара. Она выпила зелье, заглушившее боль в теле и успокаивающий настой. И только тогда смогла выйти из Выручай-комнаты.
Но она всё ещё ощущала все прикосновения Малфоя. Всё ещё чувствовала как горит кожа в тех местах, которые он трогал. Во рту оставался привкус — крови и его дыхания. В голове снова и снова по кругу прокручивались все его слова.
Постоянно находится рядом с Малфоем, безошибочно угадывать расстояние, которое их разделяет (и каким бы большим оно не было, их объединяет) — это было ужасно. Но ей ещё предстояло главное испытание: разговор с Гарри и Джинни. Разговор с Роном. Как объяснить, что между ними всё кончено, не называя истинной причины? Как встретить его чистый влюблённый взгляд теперь, когда она запятнана несмываемой отвратительной грязью? И как ей продолжать жить, когда больше всего на свете хочется умереть.
***
— Ты знаешь, что я никогда не даю тебе советы, Драко…
— Так не давай их и сейчас, Блейз.
Они сидели в своей гостиной в дальнем углу, наблюдая за тем, как Монтегю разыгрывает сценку «как я сбил с метлы малышку Уизли».
— В тебе что-то изменилось. Я с трудом узнаю своего друга.
— Не понимаю тебя, Блейз.
— Можно, я расскажу тебе одну историю?
Драко закатил глаза.
— Я всё равно расскажу. Моя мать всегда выращивала розы в саду. Особый сорт, который совсем не имел шипов. И я часто играл среди этих цветов. А однажды, когда мы пошли в гости, и я остался поиграть в чужом саду… Там тоже были розовые кусты. И я полез в них. И очень удивился, когда вдруг шипы укололи моё тело.
— Что? И к чему это? Я то надеялся, в кустах тебе встретилась какая-нибудь очень соблазнительная дриада, научившая юного Блейзи всем…
— Драко, — друг прервал его, не дав договорить. — Я хочу сказать, что сейчас я удивлён точно так же. Я не ожидал, что у тебя есть такие острые шипы.
«Ты хочешь поговорить серьёзно, Блейз? Хочешь узнать, что во мне изменилось? Всё. Я никогда раньше не убивал. А теперь я сижу и продумываю детали плана, итогом которого станет моё первое убийство. Первое — но далеко не последнее. Я никогда раньше не трахал девушек, которые меня не хотели. Я выбирал лучших из тех, кто с готовностью раздвигал передо мной свои длинные ножки. А теперь я затаскиваю в постель упирающуюся Грязнокровку. И это ахуенно. Это неразбавленная квинтэссенция наслаждения.
Я чувствую, как что-то рвётся у меня изнутри: желание владеть. Желание властвовать. Желание быть первым. И я им стану. Хочешь, чтобы я сказал тебе правду, Блейз?»
— Я тоже не знал о своих шипах.
***
Первой, кого увидела Гермиона в библиотеке, была Джинни.
— Гермиона, хорошо, что ты здесь! Я никак не могу понять, что за трава может использоваться одновременно для лечения магических животных, приготовления сыворотки правды, и ещё… — Джинни оторвалась от своего пергамента и запнулась. — Гермиона?
— Скорее всего речь идёт о диоцинтусе.
— Пофиг на этот диоцинтус. Ты выглядишь так, будто прошла все задания Турнира Трёх Волшебников в один день.
— Так плохо? — попыталась улыбнуться Гермиона. Наверное, вышло не очень удачно, потому что Джинни посмотрела на неё с ещё большим беспокойством.
— Ты опять не спала всю ночь?
— Спала, — если считать сном те короткие минуты, когда она проваливалась в пустоту, не в силах оставаться в сознании.
— Не похоже. Что с тобой? И не смей пудрить мне мозги рассказами, что ты упала с лестницы, я не мой брат!
Что ей сказать?
«Он меня изнасиловал, Джинни. И будет продолжать это делать. Столько раз, сколько захочет. Столько раз, пока ему это не надоест. Столько раз, пока от меня не останется одна оболочка прежней Гермионы. Пока я не умру. Или пока я не убью его.»
— Мне очень плохо, Джинни, — и она разрыдалась в объятиях подруги.
Наверное, на неё смотрели сейчас все ученики, находившиеся в библиотеке. Смотрели озадаченно, в недоумении, но потом опускали глаза и возвращались к своим делам. Ведь их жизнь продолжалась. У них было всё в порядке.
— Ладно, ладно. Поплачь, если тебе нужно. А потом расскажи мне всё. Мы тебе поможем. Вытащим из любого дерьма.
Но только не из этого, Джинни.
Наконец, выплакав все свои слёзы, Гермиона отстранилась и попыталась привести свой внешний вид в порядок.
— А теперь говори. Я пойму.
— Я… Я не могу больше встречаться с Роном.
— И поэтому ты так убиваешься, дурочка? — недоверчиво посмотрела на неё Джинни. — Конечно, он мой брат и всё такое… Но если он тебе не нравится, то ты не должна это делать. Он переживёт.
— Я не могу сама сказать ему это.
— Значит, я поговорю с ним. Люди постоянно начинают встречаться, а потом расстаются. Это не трагедия. Просто для тебя это первые отношения, и ты так переживаешь. Я тоже переживала, когда расставалась с Дином. Но ты имеешь право быть счастливой с тем, с кем хочешь.
— Спасибо, Джинни.
А потом холодок пробежал по её спине, будто она попала в порыв ледяного ветра. И ей не надо было поворачиваться, чтобы понять: он зашёл в библиотеку, он подходит к ней, он стоит прямо за её спиной.
— Снейп просил нас зайти по поводу собрания старост. Ты не забыла, Грейнджер?
***
Они молча шли к Выручай-комнате. Она впереди, он следовал за ней.
— Только… не та спальня.
—Что, гриффиндорские кровати слишком хороши для этого, Грейнджер? Будь по-твоему.
Драко прищурился, обдумывая внешний вид комнаты. Потом повернул ручку появившейся перед ними двери. Огромная кровать с чёрным шёлковым постельным бельём занимала всю центральную часть, подчёркивая, зачем они здесь.
— Так тебя устраивает?
Грейнджер ничего не ответила. Просто стояла, опустив голову. Драко поднял её подбородок и поцеловал.
Это было совсем не то, чего хотел хищник внутри него. Чёрт, да в дохлой рыбе больше жизни, чем в девушке, которая стояла перед ним с таким покорным видом.
«Ты что, так быстро сломалась, Грейнджер? И что мне теперь с тобой делать? Избить? Пытать? Притащить сюда этого недоноска Уизли и наставить на него волшебную палочку, чтобы ты разозлилась? Чтобы увидеть хоть какие-то эмоции на твоём лице.»
— Ты не могла бы добавить больше… страсти?
— Страсти? — она выплюнула это слово, впервые поднимая на него взгляд. Взгляд, в котором зажглись первые огоньки гнева.
Уже лучше, Грейнджер.
— И я говорил тебе вчера про духи…
— Вот тебе твои чёртовы духи, подонок! — она достала из кармана флакончик и с силой швырнула его на пол. Густой, тяжёлый запах ванили заполнил комнату.
Да, так гораздо лучше, Грейнджер.
— Я куплю тебе новые. Кстати, не хочешь яблоко?
Гермиона не понимала вообще ничего. Он… улыбается? И зачем он протягивает ей яблоко? С подозрением она уставилась на фрукт в его руках. Он его отравил? Накачал зельем подчинения? Нет, это просто смешно.
Она взяла из его рук красный плод — как ты можешь что-то брать у него, Гермиона?! — и повернула другой стороной. Зелёной стороной. Это был намёк?
— Что тебе от меня ещё надо?
Малфой наклонил голову влево.