Палыч сел напротив, вопросительно кивнул на дверь, в которой виднелись отблески огня:
— Марина?
— Ага, траву пошла варить.
— Что думаешь? За́ день не успеем?
Они уже пару раз прикидывали так и эдак, но выходило, что за один день Междуречье проскочить не получится.
— Нет, Виктор Палыч. Очень вряд ли. Был бы с нами целитель — может быть, а так… угробим лошадей, и дальше что? Вообще посреди тракта встанем.
Нда, выше головы не прыгнешь.
Палыч досадовал на отсутствие целителя на Большом Базаре вообще и в его отряде в частности, зато дороги сделались гораздо лучше — почти как в Приморском, и они продвигались, не задерживаясь и не давая себе времени на лишний отдых.
Осень в здешних местах была не такая тёплая, как в той же Коммуне, но всё-таки гораздо теплее, чем, скажем, в Москве. В изобилии собирались яблоки и груши, над трактом висел сладкий запах варящегося варенья, повидла, пастилы, а так же разнообразных вин, наливок и сидров. Любоваться бы и радоваться жизни, но сосредоточиться на раскидывающихся вокруг пасторалях не получалось никак. Марина пожаловалась, что у Олега усилился бред. Палыч посидел немного в фургоне и почувствовал, как по спине начинает гулять неприятный холодок. Олег разговаривал с друзьями. С давно погибшими друзьями. И, судя по всему, собирался к ним в гости.
Подошёл Сок, посмотрел в его лицо, выяснил причину, сказал несколько нехороших слов…
— Вот что, Виктор Палыч, мы попробуем изменить график движения. Ван! Поднимай народ, выходим немедленно.
Они вышли в половину шестого и за четыре часа успели миновать изрядный кусок страны, перекусывая в попадающихся харчевнях «на вынос». Час отдыхали — и снова ползли по тракту, пока солнце не выбралось в самый зенит.
Около часу дня на пути попалась хорошая гостиница с обширной, спускающейся к небольшому озеру луговиной, и Сокол объявил длинный привал. При наличии такого количества постоялых дворов вдоль тракта на готовку не хотелось тратить ни времени, ни сил.
Отряд отпустил лошадей на гостиничный выпас и расположился отдохнуть. Кто-то, пользуясь моментом, добирал сон, кто-то просто валялся в тенёчке.
Палыч с Соколом расположились в прохладе обеденного зала и снова разложили свои бумаги. К их общей досаде «Золотой тюльпан» на карте отмечен не был. Палыч оглянулся:
— Уважаемый!
Хозяин, лучась улыбкой, поспешил к их столу.
— Чем я могу помочь, двум благородным господам, удостоившим своим ясноликим посещением мою скромную гостиницу?
Палыч в очередной раз подивился царящей в Междуречье восточной витиеватости.
— Помогите нам сориентироваться. В какой точке мы сейчас находимся?
— Минуточку, господа… Раиля́! Принеси карту тракта!
Черноглазая девчонка выскочила из-за позвякивающей занавески и протянула отцу требуемую бумагу.
Длинный, сложенный вчетверо лист, который так и подмывало назвать свитком, вмещал в себя карту Междуречья со всем Южным трактом от Большого Базара на западе до пограничного моста на востоке. Точнее, почти исключительно тракт, поскольку северные и южные области страны оказались отсечены. Зато были указаны практически все постоялые дворы, корчмы и прочие питающие и предлагающие кров заведения — и даже с кой-какими пометками.
Палыч подвинул к себе новую карту.
— Так, ну-ка прикинем, сколько нам примерно до восточной границы осталось?
— Э-э, дарагой, зачем прикидывать? — удивился хозяин, на минуту выпав из образа восточного корчмаря и превратившись в Равшана с Черкизовского рынка. — Точно вам скажу! Сорок два километра до моста, плюс-минус двести метров, может быть, — и добавил для верности: — Да выгладят боги дороги под копытами ваших благословенных лошадей!
Палыч, голова которого была забита тяжкими мыслями, пассаж не оценил, но Сок выжал из себя что-то соответствующее моменту (с обязательным «да осенит» и прочее) и заодно незадорого сторговал копию карты, так что все остались довольны.
В пять вечера они выехали снова и ползли по тракту до самого заката. Лошади вяло передвигали ноги. Сделать за день полуторный переход — это много. Во всяком случае, четвероногие считали именно так.
Ближе к границе ребятишки-зазывалы у ворот выкрикивали свои лучшие на сегодня предложения всё убедительнее — мол, долго негде будет остановиться, а уже почти ночь, но Палычу почему-то казалось очень важным добраться до границ Белого Ворона именно сегодня. Сок поглядывал на его всё более хмурое лицо, на опускающееся за холмы солнце.