— Говорю один раз. Кто не понял — это вам не Матушка. В жопу тут не усрались никому ваши права. Господин барон велел нам встать на путь исправления — значит так и будет. У нас, как товарищ Макаренко велел, воспитанием занимается коллектив. После третьего вашего косяка страдать будем всей хатой, так что предупреждаю по-хорошему: учить будем от всей души. Драка — десятка. С отягчающими — тридцать. Бежать задумаете — лучше назад не ползите, как есть шкуру сниму до костей. Кто норму не выполняет — переходит на хлеб и воду. Нарушения внутреннего распорядка — как накосячите. Староста имеет право на воспитательное воздействие без привлечения администрации. Каждый, кто сейчас мне хочет рассказать про беспредел и западло — попрошу выйти вперёд, высказаться и лечь на лавку. Разлагающий базар — десятка. В порядке живой очереди. Только быстро, а то скоро завтрак.
Почему-то желающих не нашлось.
КАРЬЕР
Карьер вблизи оказался очень большим. И очень каменным.
Антону, вместе с несколькими другими новичками, выдали тачки, лопаты и велели засыпа́ть из кучи мелкие мраморные камушки и грузить в специальные телеги, запряжённые парами лошадей с мохнатыми ногами.
Спустя какое-то время Лось, поставленный над ними бригадиром, зычно объявил, что если они будут ползать как мухи, пайку получат из хлеба с водой. Антон присмотрелся. И правда, у бригадира выходило почти в два раза быстрее, хотя тачку он грузил до предела, и как только ничего не выпадало… Антон постарался не отставать. Вышло не очень. Во-первых, такую тяжёлую тачку он еле катил. Во-вторых, она так начала вихлять в руках, что он чуть всё не развалил. Нет уж, лучше поменьше, но катать быстрее. Эта тактика оказалась удачнее.
Через два часа Лось объявил перерыв на десять минут, ткнув пальцем, где можно попить (из бака с тремя прикованными на цепочках кружками), и где — оправиться. Антону показалось, что десять минут кончились слишком быстро, и снова началась бесконечная беготня.
После перерыва стало ещё хуже. Непривычное к физической нагрузке тело налилось свинцовой тяжестью и не хотело шевелиться.
Лось время от времени подбадривал свою бригаду лозунгами:
— Веселей, залётные! — или: — Шевелись, доходяги! — и всё время, всё время он был быстрее всех!
Сигнал на обед прозвучал, когда Антон решил, что никакой Новой Земли на самом деле нет. Просто они с Сержем разбились, а потом он, Антон Денисов, попал в какой-то особенный ад. Как этот древний мужик, который камень в гору катал. Только здесь была тачка. И снова, и снова, и снова… И куча не уменьшалась совсем… Руки просто отваливались. Да и ноги, если честно, уже просили упасть. В горле першило от каменной пыли. И тут Лось скомандовал:
— Хорош, болезные! Обед!
Со всего карьера стягивались каторжные. Бригадиры о чём-то разговаривали со старостой.
Отряд не спеша подошёл к столовой и забренчал рукомойниками. Около входа Бендер объявил, тыкая пальцем:
— Ты, ты, ты и ты — сели здесь на лавку. Вход в столовую вам запрещаю.
Поротый киргиз молча сел с краю, но остальные возмутились:
— Это почему это⁈ — все трое оказались новичками.
— По кочану! Работники из вас, как из собачьего хвоста сито! Я с вами не шуточки шучу! Про норму выработки все слышали⁈ Вы что думаете — будете филонить, а за вас другие — впахивать, так что ли? Вторую смену нормально отработаете — пущу пожрать. Нет — так и будете тут сидеть. Дежурный, вынеси им! — дежурный, незнакомый ещё Антохе парень, живо вынес на подносе четыре кружки с четырьмя же кусками хлеба.
— Да вы ненормальные тут все! — один из проштрафившихся перешёл на истеричный визг.
— Чё ты орёшь, как белый медведь в тёплую погоду? Жалобы — к начальнику. И сразу всех предупреждаю, откроете хайло — получите воспитательные за нарушение порядка в поселении. Ждать отряд здесь. Остальные — заходим, время уже…
Допущенные в столовую расселись за столами. Миска, вчера со стороны показавшаяся Антону огромной, поразительно быстро опустела. Он удивился сам себе и так же быстро смёл и второе, и третье. Многие подходили к окну раздачи и просили добавки, но он, однако, постеснялся. Пирожок сегодня был с зелёным луком и варёным яйцом. Заметив, что почти все завернули пирожки в бумажные салфетки и попрятали по карманам, он поступил так же.
На улице сидели четыре нахохлившихся штрафника. Бендер стрельнул на них глазом, но те промолчали, и он ничего не сказал тоже. Вернувшись к своему корпусу, отряд расселся на лавочках. Антоха нашёл себе место в углу одной из беседок, привалился спиной к столбу и мгновенно заснул.