— Вы их видели, что ли? — невольно спросил Гена.
— У нас тут, конечно, не Париж, но слухи доходят. Пообедаете с нами?
Вот уж где Жора не ожидал встретить такого настойчивого гостеприимства…
— Спасибо, нас уже ваш начальник колонии накормил.
— Тогда чаю, чего сидеть-то как неродные? Лизонька, душа моя, попроси две кружечки? — блондинка живо сбегала к раздаче, а пахан продолжил расспросы: — Отец-то жив? Антоха говорил, за семьдесят ему уже.
Пришлось рассказать и о старшем Денисове, и о том, что с доставкой его в Иркутск ничего не вышло.
— Херовое дело, — все, сидящие за столом согласно закивали. — От Жемчужного досюда месяца три топать, а то и больше. Это если им удастся таджиков проскочить. Если по морю пойдут — тоже опасно. Ближний порт — Сянлянь. А в Китайском море, говорят, завелась целая пиратская колония, чистят всех подряд… Лучше бы он в Приморском сидел.
— Кто это лучше бы в Приморском сидел, а, Остап Ибрагимович? — спросил от дверей весёлый женский голос, забренчала о раковину вода. — Кого это ты так любишь? В Приморском и зон-то нет, сразу секир-башка.
Все обернулись на голос. У умывальника рядом со входом вытирали руки двое: чернявая смуглая девушка и…
— Антошка! — удивлённо воскликнул Жора.
— Дядя Жора? Дядь Гена⁈ — Антон быстро подошёл к их столу. — А где отец? Он что?.. — бледность вдруг проступила в его лице даже сквозь загар.
— Живой он, живой! — поспешил заверить его Гена. — И даже уже здоровый!
Жора встал:
— Вот что. Тебе, я так понимаю, пообедать-то надо. Вы не против, граждане, если мы в уголок отсядем?
— Да нет, что вы, — вежливо улыбнулся Остап Ибрагимович, — понятное дело. Талечка, ты сядь-ка пока с нами. Тебе Антоха что надо потом сам расскажет.
—…Вот такие дела. Закатили мы отца в портал. Все наши с ним ушли. А мы с Геной ждать остались, на измене. На другой день с самого утра примчал Степаныч, сказал: всё, точно жить будет — сам встаёт, все трубочки-капельницы уж два дня как отцепили за ненадобностью. Говорит, соображает, сам ест, всех узнал — всё в норме. Слабый только очень. Мы в тот же день вечером и вылетели.
Они сидели в углу, разговаривали вполголоса. Женская компания вскорости начала расходиться, зато пошли ещё мужики. Видимо, предупреждённые кем-то, они садились подальше, в разговор не лезли, вообще вокруг их троицы висела этакая санитарная зона.
Подошла Таля, поцеловала Антона в щёку:
— Антош, я тогда пойду пока, девчонкам с костюмами помогу? Если что — к ужину я у себя буду, хорошо?
Он погладил её по руке:
— Извини, что так получилось.
— Ты что! — чёрные брови взметнулись. — Это же родня! Святое дело! А знаете что? — она живо посмотрела на Жору и Гену: — Вы тоже подходи́те, я постараюсь побыстрее управиться. Посмо́трите, как мы живём, посидим по-домашнему. До девяти вечер наш! Ну всё, я побежала! — она крутанула пышным подолом и выскочила на улицу.
— Девушка твоя? — спросил Жора.
Антон кивнул.
— Красивая… Эх… Короче, всё равно кто-нить тебе да трепанёт. Мужики ваши говорят, что не стоило бы Палычу сюда идти. Дорога опасная. Банды лютуют, пираты.
— Но Степаныч нам сказал, Олег Сергеич уже ищет людей, сюда пробиваться, — вставил свои пять копеек Гена. — Мы ж думали, ты тут загибаешься совсем.
Антон с досадой потёр подбородок.
— Как же, блин, телефона-то не хватает! Вот что, дядь Жора, дядь Гена… Вы сможете вернуться к порталу?
— Прямо сейчас? — удивились оба.
— Не надо, чтоб отец рисковал. Со мной нормально всё. Работаю. Дурь из башки выколачиваю, — Антон усмехнулся, и Жора лишний раз подивился, насколько он стал другим. Раньше бы — вот бы отец радовался…
— Ну чё… — Гена озадаченно почесал в затылке. — Выйти-то мы, конечно, выйдем. Только дойдём ли? Тридцать кило́метров поди, с гаком. Ты, Антоха, учитывай, что это Жорка у нас пацан, ему шейсят* всего, а мне — все шейсят пять. Пошли транспорт искать, или как?
*Да, я помню, как пишется слово «шестьдесят».
Найти транспорт оказалось не самым простым делом. Парень, который подвозил их, уже уехал. Рабочие подводы должны были прибыть только завтра. Из верховых во всём посёлке сегодня присутствовал только конь Глеба Сергеича, отличавшийся склонностью к внезапным шалостям и джигитовкам и уважающий исключительно строгую руку хозяина. Была ещё пара, предназначенная для запряжки в фургон, но её раньше времени отправлять никак невозможно было — на чём же тогда поедут в Серый Камень все, приехавшие на выходные? Отправление в восемь часов, после концерта. К таким неутешительным результатам они пришли, оббе́гав и опросив весь посёлок.