И они посидели. А потом ещё посидели. И даже вздремнули на диванчиках, положив под головы свои рюкзаки.
Ближе к шести утра буря и правда утихла. Вскоре на улицу выползла разная муниципальная техника, устранять последствия безобразного погодного разгула.
Мобильники заработали, но как-то совсем неубедительно. Всё шипело и трещало, как в старых транзисторах.
Примчалась новая операторша, Олеся, взъерошенная и с глазами по пять рублей, порадовала всех страшными историями про обрывы проводов по всему городу, заваленные рекламные щиты, побитые витрины и даже возгорания.
— Добирались как — это ж кошмар! Даже завалы растаскивать пришлось!
Люда передала ей по смене задачу на дозвон в Измайлово и унеслась, прихватив Антохино письмо с Жориной припиской.
Ближе к девяти попытки связаться с Москвой вышли на новый качественный уровень. Теперь московскую сторону было слышно преотлично. Девушка, издёрганная ночными звонками и шипением помех, отчётливо кричала в трубку:
— Алло! Алло! Иркутск! Повторите!… Вас не слышно!… Алло! Что⁈… Ещё раз — что⁈
Ещё минут через сорок вдруг засияли лампы и одномоментно, заводясь, загудела вся офисная техника. Олеся возликовала, первым делом (с пометкой «передать курьером, срочно, оплачено, дождаться ответа!») отсканировала и отправила копию письма, которое Жора с Геной, маясь ночью от безделья, на всякий случай переписали с Антохиного в двух экземплярах.
Вскоре раскочегарилась и сотовая связь, Москва, на удивление, дозвонилась первой, и с той стороны сообщили, что срочный курьер, отправленный в Денисовскую усадьбу, письмо по адресу доставил, но вернулся без ответа, поскольку в доме обнаружилось только несколько женщин. Все указанные в письме адресаты выбыли пять дней назад на неопределённый срок.
Ну вот, можно было и не психовать, и не торопиться.
16. ПИОНЕРЫ
ПОБЕРЕЖЬЕ, НАЧАЛО ПУТИ
Немного назад
Новая Земля, Княжество Приморское, 38.03 (июля).0055
Виктор Павлович
Спустя пять дней после того как реанимобиль доставил Палыча к порталу, из Жемчужного вышел отряд. Шестьдесят три человека (бо́льшая часть которых ехала верхами), пара повозок и семьдесят заводных лошадей*.
*Не таких заводных,
как механические игрушки на пружинках,
а которых ведут в поводу.
Вьючных, как правило.
Помимо Палыча и Олега, на восток выдвинулись восемнадцать ветеранов девяностых, изрядно помолодевших и в некоторой мере впавших в пионерское детство (старожилы уверили Олега, что через пару-тройку недель это пройдёт: люди вспомнят, как жить с набором молодых гормонов, и успокоятся), отряд из тридцати шести наёмников (отличные рекомендации, членство в гильдии, высокие цены, гарантии), шеф-повар с двумя помощниками (которые внезапно прониклись духом открытия новых земель, быть может, на той же гормональной волне), три человека обслуги и Марина (от которой оказалось совершенно невозможно отбиться на железном основании: нельзя без медика в многодневном походе).
Отряд по местным меркам был среднего размера, и если кого-то и удивлял — то только малым количеством грузовых мест. С другой стороны, богатые люди могли позволить себе туризм даже в самые экзотические места, так что на их караван никто не обратил особого внимания.
Добротная, вымощенная камнем дорога вилась вдоль побережья, слегка забираясь вглубь берега на неудобных участках, но при первой же возможности возвращаясь обратно к морю. Палыч, сумевший не без посторонней помощи влезть в седло, чувствовал себя превосходно.
Олег накануне расписал ему прелести конного похода, как он сам их понял:
— Смотри шеф, полкоманды ездоки у нас так себе, так что на скорость больше восьми километров в час мне сказали не рассчитывать.
— Да-а, не феррари…
— Это с учётом небольших привалов. Каждый час, минут пятнадцать. Выходим в семь. По самой жаре, где-то с одиннадцати до трёх — большой привал, с обедом, кормёжкой лошадей и всё такое. Потом ещё четыре часа движения — и всё. Больше лошадь тебе не выдаст. Или будет назавтра просить выходной.
— Понял. Слушай, это что ж получается — в семь вечера уже всё, на ночь становимся?