Минут через пять Сок объявил, что привал окончен и запрыгнул в седло. Палыч с невольной завистью следил за его ловкими, органичными движениями. У наёмника тоже был меч, в не очень новых ножнах. Не очень бросающийся в глаза. И в целом он не производил впечатление подаренной на Новый год игрушки.
Палыч внезапно понял, чем будет занимать мужиков свободными вечерами.
Ладненько, где тут наш фургон.
С погрузкой в фургон, слава Богу, никого просить о помощи не пришлось. Удобная откидная ступенька — и вот он уже забрался. Так, доковылять до лежанки… О! В передней части фургона кто-то возился и горестно вздыхал.
— Коля, ты чего здесь?
Коля-повар пожаловался ему на свою горькую долю. Почём зря обругали… Ну… не то что бы обругали, но неприятно так сказали! Воды вскипятить не дали… Не время, видите ли! А ведь восемь часов, время утреннего кофе!
Коля был человек чрезвычайно мягкой душевной организации, к спорам не привыкший. Резкое замечание Сока, что сейчас не время раскладываться со своими котелками, вызвало в его внутреннем мире бурю смятения. Палыч посмеялся (про себя, конечно же) и ещё раз объяснил своему кормильцу тонкости походной жизни. Наверняка же Олег уже говорил, но Коля — это Коля, вечно в облаках летает.
Расчувствовавшись, Коля пожаловался ещё и на Олега.
— Вы посмотрите, Виктор Палыч, что он набрал! Это же варварство! Нельзя людей таким кормить! Так и умереть можно…
Палыч заглянул за загородку. Коробки. Что такое? Сухая лапша быстрого приготовления, такая же картошка в пакетах.
— А! Так это на Серые земли!
— А что это?
— Та-а-ак…
Из небольшого, но ёмкого разговора Палыч выяснил, что повар вообще не очень представляет, куда они отправились, и поездку воспринимал скорее как тур по Европе. Действительность его несколько разочаровала. Нет, вернее сказать — ужаснула.
— Знаешь что, Коленька, давай-ка пока не поздно мы тебя назад отправим. Тут всего-то пара часов, дорога одна — доберёшься до усадьбы.
Но, к удивлению Палыча, Коля встал на дыбы.
— Вы, Виктор Палыч, сейчас очень обидную вещь сказали! Вы хоть представляете с кем связались? ЭТИ ЛЮДИ вообще в готовке понимают что-нибудь? Да стоит мне уехать, они вас тушёнкой (в Колиных устах это слово прозвучало ругательством) кормить начнут, не посмотрят, что человек только что из комы! Изверги! Нет-нет, не уговаривайте! Я с вами!
Возмущённо спотыкаясь, Коля пробрался к выходу из фургона, снял накинутые на крюк поводья своей лошадки и выскочил на дорогу. Следующие за фургоном наёмники объезжали его и с ленивым любопытством наблюдали, как он скачет на одной ноге вокруг лошади, засунув вторую в стремя. После нескольких неудачных подскоков Коля всё же взобрался в седло и принял совершенно решительный и самоотверженный вид.
— Ну с нами — так с нами, — пробормотал Палыч и лёг на походную койку.
Тонкой души человек. Незачем ему про запас тушёнки знать…
ЕСТЬ ОДНА ПРОСЬБА…
Палыч бессовестно продрых до обеда, а после обеда — до ужина. Проснувшись, он почувствовал столько скопившейся энергии, что немедленно побежал инспектировать лагерь. Повсюду кипела деятельность. Люди натягивали тенты, разжигали костры, носили воду, обихаживали коней. Было похоже… на пионерлагерь, когда в поход водили, точно. Только там палатки ставили, всё же ночи были попрохладнее. Как же давно это было… Из-за фургона вывернул Сок.
— Виктор Палыч? Меня ищете?
— Да, знаете ли. Есть у меня просьба.
— Позаниматься с вашими?
Палыч немного даже растерялся.
— Что, Олег уже подходил?
— Нет ещё, — наёмник сдвинул сетчатую шляпу на затылок, — но если вы ему не скажете — до конца ужина придёт, могу поспорить.
— Откуда такая уверенность? — не удержался Палыч. Сок пожал плечами.
— Умные всегда в первый день подходят.
— А глупые?
— Когда как. Тут от клинической картины зависит.
Палыч невольно засмеялся.
— Тут ещё такое дело. Я сперва рассчитывал только на бойцов своих. А теперь думаю — всем надо. Мало ли…
— Согласен. Только своим поварам вы это сами ска́жете. Распорядок дня в связи с этим предлагаю такой…
Веселее всего идею тренировок восприняли, как их про себя называл Палыч, его пионеры. Несколько разочарованные тем, что вместо настоящих мечей придётся пока что выстругать себе палки, мужики разбрелись по ближайшим кустам. Не желая выслушивать стоны и возражения, Палыч строго заявил, что все, у кого отсутствуют потребности в ежедневных занятиях, могут развернуться и проследовать назад в Жемчужный. Сомневающиеся припухли и тоже полезли в кусты. Подошла Марина: