Сок стиснул кулаки. Был у него знакомый, который не смог…
— Марина, поймите уже, что это — не игра. Не пионерский поход.
— Да я понимаю…
— Дослушайте, пожалуйста! Вы начали знакомство с Новой Землёй с чрезвычайно спокойного, ленивого и беспечного места. Жемчужный — это же тепличка, каких единицы. Я вообще не знаю, есть ли где-то ещё такие легкомысленные поселения. И дальше почти целый месяц — вдумайтесь! целый месяц! — вас никто не пытался убить, захватить в рабство, изнасиловать, купить, в конце концов. Немногие территории могут похвастаться этим. Дальше нам встретятся земли, жители которых убьют вас, не задумываясь. Потому что им понравились ваши кроссовки. Потому что вы солнце загораживаете. Ради развлечения. Это вот — худший вариант, потому что в этом случае смерть может растянуться на много часов, — Марину передёрнуло. Сок смотрел внимательно: — Когда дойдёт до дела — вспомните мои слова. Каждая секунда вашего сомнения может стоить жизни одному из ваших друзей. И вам тоже.
Марина сидела съёжившись, обхватив себя руками.
— Скажите… А женщин часто воруют?
— Да. Во всех Серых Землях это обычная практика. Гаремы. Сексуальное рабство. Просто рабство, в конце концов. Больше того вам скажу, на большинстве относительно спокойных территорий узаконена работорговля. Так что никогда — слышите, никогда! — не отставайте от группы. И никуда — категорически! — не ходите одна.
Тут он заметил, что она начала мелко дрожать. Накрыло. Сок сдёрнул куртку и укутал тонкие девичьи плечики, сел рядом, приобнял и начал тихонько укачивать.
— Чш-ш-ш… Паниковать не надо. Осторожной быть — надо. Помнить об опасности — надо. А паниковать — не-е-ет, это не про нас. Ну, что ж вы, Марина? Доктор — человек сильный и мужественный. Вы же не одна… — руки у неё были как ледышки. Он взял их в свои ладони и начал растирать, приговаривая что-то утешительное, дышать, стараясь вернуть тепло. Постепенно тоненькие пальчики из голубоватых снова стали розовыми, Сок не удержался и поцеловал их по очереди: указательный, средний, безымянный, мизинчик. Маринка перестала дрожать и заревела, прижимаясь к его груди. Он тихонько гладил её по волосам: — Ну, тихо-тихо, на вот…
Сок вытащил из кармана большой клетчатый носовой платок. Спасибо, мама, за вбитую привычку. Маринка завозилась, вытирая слёзы и сморкаясь. Слёзы словно растопили её недельное оцепенение. Потом ей стало неловко. Как всякая порядочная девушка, она считала, что после слёз лицо становится некрасивым, опухшим, глаза красные… Ей хотелось снова прижаться к нему, он был такой уверенный, большой, надёжный и тёплый… От этих мыслей она покраснела и смутилась ещё больше. Тогда он обнял и поцеловал её сам, подхватил, посадил к себе на колени, прижимая крепко-крепко, загораживая её собой от множества страхов…
— Девочка моя, ничего не бойся! Я никому, слышишь, никому не дам тебя обидеть!
Они целовались, пока солнце не опустилось за горизонт почти наполовину и не стало холодать, а потом пошли к лагерю, взявшись за руки.
Марина и Сокол просидели у костра дольше всех, пока Лиззи не спряталась у Палыча, а Рут, выразительно посмотрев на Марину, не застегнула вход в девчачье общежитие. Подошёл Буря, вежливо покашлял и сообщил, что «командирскую палатку поставили вон там». Марина порадовалась, что уже темно, и никто не видит, как она краснеет.
Сок принёс и разложил в палатке коврики и одеяла, а она сидела, как примороженная и думала: сказать ему или нет? Он подошёл, присел сзади и обнял её за плечи:
— Пойдём? — он поцеловал её за ухом, и по телу пробежала горячая волна.
Сказать или нет?
— Ты знаешь, я…
— М?
— Я боюсь…
Он чуть отстранился, глядя на неё сбоку, и понял.
— Не бойся, всё будет хорошо. Это я тебе как врач говорю.
— Что, правда — врач?
— М-гм.
— Прямо всамделишный?
Сок засмеялся:
— Марин, ну что за детский сад?
— Тогда пошли.
И всё правда было хорошо. Даже очень. И почти не больно.
Утром из палатки вылезать категорически не хотелось. Теперь, когда выросшие горы закрывали их и с юга, и с востока, по утрам (часов до одиннадцати) горную дорогу продолжала накрывать холодная тень. Было стыло и неуютно.