Понять бы ещё всё это. Палыч вздохнул. Ну, хоть какая-то надежда.
— Как я могу… — ему вдруг сделалось ужасно неловко и показалось, что предлагать деньги или вещи будет совершенно неуместно. Старый волк улыбнулся.
— Сегодня твоя женщина купила у моего сына флейту. Пусть она сыграет для нас.
Рут сидела на облучке фургона и играла. Лагерь делал вид, что спал. Задумчивые звуки флейты наполняли бархатно-чёрную безлунную ночь. Из темноты светились десятки внимательных жёлтых глаз.
Новая Земля, Серые земли, 20.05 (сентября).0055
Под утро волки ушли. Исчезли их типи и маленький рыночек, разложенный на пёстрых узорчатых попонах. И только множество волчьих следов вокруг лагеря свидетельствовало о том, что всё вчерашнее не было сном.
Марина заварила травку, оставленную старым шаманом, и аккуратно, по ложечке, влила Олегу в рот. Тиша держала его голову, следя, чтобы он не захлебнулся. Олег так и не проснулся, и Тиша осталась рядом — присматривать за ним.
Поднимающееся солнце заполнило долину перед ними длинными узкими тенями от редколесья. В кронах начали перекликаться проснувшиеся пичуги. Журчал ручей. Разговаривать совершенно не было настроения.
Рут снова достала индейскую флейту.
Так они и поехали, молча, под магические задумчивые звуки. Иногда Рут замолкала, и слышалось, как где-то вдали ей отвечает вторая флейта.
У ТИГРА
В сумерках отряд добрался до широкой полноводной реки, через которую был устроен паром. Любопытство пересилило тревожные мысли, и девушки с интересом разглядывали переправу. Неспешный ленивый Тигр доходил в этом месте до ста пятидесяти метров. Берег полого спускался к реке. Большая покрытая массивными досками площадка переходила в широкий причал, с которого можно было перебраться на ожидающий у берега паром.
Сам паром представлял из себя большой дощатый настил, установленный на нескольких конструкциях, похожих на здоровенные лодки. Он мог вместить три больших фургона. Ну, или шесть маленьких. Или десятка четыре лошадей с людьми. В любом случае, за один раз все они никак не влезали. Сок предложил переправить в первую очередь фургоны, чтобы они начали проходить досмотр. И человек пять наёмников, на всякий случай. Так-то на той стороне всегда спокойно, но мало ли что. Тем более — девушки и дети.
Палыч заявил, что останется до последней группы, Сок поехал с первыми.
Марина втайне с облегчением вздохнула. Он будет рядом. Всё хорошо.
Проводив первую партию своего отряда, Палыч прохаживался по берегу. Точнее, дёргано ходил по берегу, прокручивая в голове одни и те же невесёлые мысли. С Олегом творилась какая-то непонятная херня, и пророчество старого волка не особо добавило ясности. Хотелось развернуть карту, однако скорее ради самого действия, чем ради изображения. Нитки дорог и значки поселений были заучены твёрже, чем «Волга впадает в Каспийское море» — до конечной цели осталось два больших промежуточных пункта: Большой Базар (вот он, на том берегу, но Палыч, внезапно сделавшийся суеверным, отказывался вычеркнуть его из списка недостигнутых целей, пока вся группа благополучно не въедет в золотые ворота), потом Драконий Замок — а там и сама крепость Серый Камень.
Он внезапно остановился как вкопанный и хлопнул рукой по лбу. Твою ж мать! Это надо так отупеть! Не иначе, как из-за свистопляски этой… Серый Камень! Женщина-птица, при этом белая, которая живёт в серой скале! Скала — кусок камня, так? Серая скала — серый камень! Серый Камень же! И женщина-птица белого цвета — не иначе как баронесса Белого Ворона! Не вполне понятно, почему она при этом ещё и ящерица, зачем огонь и что за золотое дерево… Ничего, по ходу дела прояснится.
28. ПОЛОЖЕНИЕ КРИТИЧЕСКОЕ
ЧЕРЕЗ МЕЖДУРЕЧЬЕ
Денисовский отряд
В днище парома плескали тёмно-синие волны, подсвеченные на гребешках закатным солнцем. Скрипел какой-то невидимый механизм. Коля, неизвестно как уговоривший упряжки, а потом и три десятка заводных лошадей спокойно зайти на зыбкую палубу, продолжал им что-то рассказывать, и животи́ны, ко всеобщему удивлению, продолжали стоять смирно, время от времени помахивая хвостами. Гриша разрешил детям выйти из фургона, и они рядком прижались к сетчатому борту, восхищённо проникаясь величием такой (по их понятию) огромной, широкой и глубокой реки.