– Я не мог, Лика, не имел права, – терпеливо объяснил он. – У меня отняли это право, как и мое имя, и мою жизнь. Все эти годы я не был собой, я не принадлежал себе.
Он помолчал немного, потом добавил:
– Если я появился слишком поздно, то могу уйти и больше никогда не беспокоить тебя.
– Нет! – вскинулась Лика.
Она уже начала отходить от шока.
– Нет, ты никуда не уйдешь, Тош. Ты останешься и расскажешь мне все, что можешь. Ведь что-то же в тебе осталось от того Тоша, которого я любила?
– Да, – подтвердил он. – Любовь к тебе. И она помогла мне остаться человеком там, где другие ломались и становились бесчувственными роботами.
В глазах Лики зажегся теплый огонек, и она потянулась к нему. Но Антон мягко остановил ее.
– Не сейчас, Лика. Пока я еще только наполовину человек. Мне предстоит пройти реабилитацию, и только тогда я приду к тебе насовсем. А пока не могу, прости. Но я очень рад, что нашел тебя.
И он сделал движение, как будто собрался уходить.
– Нет-нет! – Лика загородила ему дорогу. – Так просто ты от меня не уйдешь. Ведь с минуты на минуту пробьет полночь и настанет Новый год.
Она натянуто улыбнулась.
– Я сейчас быстренько накрою на стол, и мы встретим его вместе.
Он спорить не стал.
Лика торопливо поставила на стол то немногое, что приготовила для себя, тарелки и приборы, бутылку коньяка и два пузатых бокала. Шампанского в ее доме давно уже не бывало.
Антон внимательно следил за ней, и в глубине его глаз сплеталось и переливалось множество чувств – удивление, узнавание, надежда, робкая радость, тревога и еще что-то, не совсем понятное даже ему самому.
Потом они сели за стол и подняли бокалы за наступающий Новый год.
– А теперь расскажи мне хоть немного, Тош, – попросила Лика, – что можно. Что произошло после того, как ты вошел в ту дверь, а я осталась ждать тебя в скверике?
Он немного подумал.
– Те люди взяли меня в оборот тем, что знали про отца, – хриплым голосом начал он и прокашлялся. – Он по молодости лет свалял дурака, допустил глупую ошибку и попал к ним на крючок.
Антон немного помолчал и продолжил:
– Я не мог ставить под удар жизнь отца и благополучие семьи, родители всегда были очень дороги мне. Пришлось подписать какие-то бумаги, и я перестал быть собой. Думал, на три-четыре года, но оказалось, что больше, гораздо больше.
Опять наступила пауза.
– Вновь обрел свободу я только прошедшим летом. И сразу кинулся искать родителей. Отца уже не было в живых, а мать умерла у меня на руках, дождалась. Потом я отправился искать тебя. У меня было мало надежды найти тебя свободной. И все же я должен был увидеть тебя еще хоть раз. Один только раз… Ведь все эти годы, когда я не был собой, в моем сердце жила любовь к тебе. И она позволила мне сохранить в глубине души маленький огонек человечности, который, я верю в это, поможет мне вернуться к нормальной жизни.
И он снова засобирался уходить.
– Может быть, ты останешься со мной на одну эту ночь, прежде чем снова исчезнуть? – робко и как-то неуверенно попросила Лика.
– Нет! – Тош был непреклонен, но взгляд его затеплился нежностью. – Я вернусь к тебе, когда снова стану полноценным человеком. Ты только жди меня.
– Долго? – тоскливо вырвалось у нее.
Он улыбнулся.
– Теперь уже нет. Полгода максимум, не больше.
Она вздохнула.
– Что ж, пусть так. Я ждала тебя двадцать два года. Подожду еще. Я справлюсь, Тош.
И он ушел. Без ласкового взгляда, без поцелуя, даже без простого пожатия руки. Видимо, не доверял себе, боялся сорваться.
Она его поняла. Но когда дверь закрылась за мужчиной всей ее жизни, который опять ушел от нее, но обещал вернуться, Лика встала посреди комнаты, закрыла глаза и прислушалась к себе. В ней творилось что-то невообразимое. Ей казалось, что застарелый снег, давно превратившийся в лед и многие годы сковывавший все внутри, вдруг растаял и талые воды ринулись наружу, вымывая из души боль, тревоги и все мрачные чувства, что там накопились. И все те годы, когда она жила без него, без своего Тоша, как будто отошли вдаль, стерлись, растаяли, исчезли. Осталось только трепетное ожидание новой встречи, которую он обещал. И желание прижаться к нему крепко-крепко и замереть в блаженном осознании полного, ничем не замутненного счастья.
Когда Антон ушел, Лика нашла в прихожей подарок от него – коробку любимых ею когда-то конфет и приложенную к ней записку: «Любил тебя, люблю и буду любить, пока дышу. С днем рождения! Твой навеки. Тош». Сердце подпрыгнуло в груди, и оказалось, что оно опять живое и горячее, как в молодости. А завтра, нет, уже сегодня и правда ее день рождения.