Старичок, удивленный его наглостью, обернулся и затрясся в беззвучном дробном смехе, держась за сердце.
- Что… ох! Что ты сказал? Ох, Великий Кормчий, уморил… Тот мой знакомец Шан, на которого ты похож… ох! Тоже был большой остряк, пока трепыхался. Радиация! Ох, сорванцы, сорванцы-ремонтнички…
- Я тоже знал одного суб-майора, Гороном звали. Умнейший был человек, догадливый - прямо всю душу до дна видел. Так вот, будь на вашем месте Горон, он бы поинтересовался сначала, какой нынче урожай на яблоки и чем пахнет навар с варенья. Тоже любопытный был…
- Как! Я? - Старичок как-то непонятно быстро очутился рядом с Шаном.
- Да нет, вы непохожи вроде… Тот догадливый был.
- Высокий, - проворковал старичок, заглядывая снизу в глаза Шану. Грустный бульдог, стороживший атамана, перекинул карабин в левую руку и зубами подтянул правую перчатку. На сгибе пальцев и ребре ладони выгнулись свинцовые блямбы - вензеля с крылом и буквами «ПГ». «Дешево и рационально, - мелькнуло у Шанина. - Кровоподтеки от ударов выходят как печати. Сразу видно, что били от имени государства, по закону».
- Когда обращаешься к полицейскому гвардейцу, надо говорить «высокий», - терпеливо повторил старичок.
- Простите, высокий, больше не повторится… Воспоминания!
Старичок моргнул, и Шан влип в переборку - на этот раз с рассеченным до кости подбородком.
- Чем же пахнет навар с варенья? - наклонился над ним с ласковой улыбкой старичок.
- Словом Кормчего. - Шан слизнул с губы кровь. - С Гороном поделился бы рецептиком… Он бы меня на руках носил… Умел снимать пенки Горон, не в пример одному старому бодливому козлу.
Грустный бульдог поднял правую руку, но старичок остановил его.
- А ты и со мной поделишься. Битое мясо мягче.
- Мясо - да, а колокол, как ни бей, ничего, кроме звона, не выбьешь.
Старичок перестал улыбаться и с минуту буравил Шана глазками-шурупчиками.
- Вставай. Говори.
- Душно здесь. Горло пересохло! У меня в трюме пиво холодное… Да только на двоих осталось.
- Я тоже до холодного пива охотник. Пошли, ремонтничек. Только если пиво с пригарью - не обессудь. Я обидчивый.
Хрястнула под плечом Шана трюмная дверь, мяукнула басом, как рысь в капкане.
- Ну и холодина тут у тебя, дружок. Наверное, весь чернучек подмерз, а? За такой товар и сотни серебряных не дадут. А в отопительных баках - сикер?
- Ну, не молоко же! - нагло скривил Шан опухшую губу.
- Зейда, - пнул старичок ящик с плохо отскобленной этикеткой, выглядывающий из-под пакетов прессованного чернука. - Протовит в ампулах. Добрый товар, хоть и синтетика. Настоящего протовита давно нет в природе…
- Протовит - пшено. Есть почище да покрупнее.
- Покажи.
- Сначала разговор.
- Горон знает дело.
- Так то Горон…
Горон запыхтел, сел на ящики. Теперь он не походил на умильного дедушку. Дряблые брыли глубокими складками неестественно удлинили губы, и этот нечеловеческий огромный рот на желтом крючконосом лице будил память детства. Такие одинаковые плотоядные лица были у глиняных божков, что лежали на сувенирных лотках, у развалин какого-то древнего храма.
- Ладно, Шан, хватит дурака валять. Выкладывай. Кораллы с Голубого Шара? Силун с Дзойси?
- Мелочь. Все это мелочь.
- Медвянка из Оранжевого Кольца? - почти шепотом выговорил суб-майор.
- Ладно, Горон. Давай в открытую. У меня женьшень. Настоящий дикий женьшень с Земли. Корни…
Горон оглянулся на закрытую дверь, словно там уже стояли «топоры» и черный бронефургон без окошечек.
- И семена, - выпустил последнюю пулю Шан.
Горон долго молчал, колупая ногтем нитрокраску на ящике.
- Ты гнешь горбатого, Шан. Ты не мог достать женьшень.
- И все-таки он у меня. Корни и семена, годные для посева.
- Зря ты об этом мне сказал. Ты перегнул. Ты, видно, на самом деле способный парень, но я теперь не смогу отпустить тебя. Живым - не смогу. Не то, что с корабля, а даже отсюда, из этого трюма.
- А я и не прошу отпускать. Мне одному не осилить. Я предлагаю тебе дело, половина наполовину.
- Половина наполовину?
- Да. Если дело выгорит, ты можешь плюнуть на всех и всю жизнь купаться в серебряных. Ты будешь богаче всех богачей, вместе взятых. И я. Мне тоже хочется пожить с прямой спиной.
Горон хохотнул и вскочил с ящиков. Он снова запричитал и заметался из угла в угол.
- Ну сорванец, вот сорванец… Не ожидал от тебя, ремонтничек, не ожидал… Такой тихий да вдумчивый - и такой недотепа… Ай-ай-ай… Нехорошо… Придется наказать тебя, сердечного, ой, придется… А то ведь болтливый ты такой, ой, болтливый… Совсем язык без костей… Непохож на Шана, нет… Тот все больше бочком да молчком, ан и с молочком… А ты, не зная погоду, в воду… Сам виноват, ремонтничек, сам…