И, подскочив к Шану, переменился враз.
- Половина наполовину, говоришь? А зачем ты мненужен, не объяснишь ли? Я выброшу тебя, как стреляную гильзу. Ты не выйдешь отсюда. Я разберу весь корабль на винтики и найду твою захоронку. И продлю себе жизнь годочков на двести-триста. Это почти бессмертие. Весь товар будет мой, весь!
- Не надо разбирать корабль. Он еще пригодится Можу и всякой мелкоте, вроде него. А нам теперь нельзя ссориться, Горон. Мы - как орел и решка у серебряного: один без другого ничто…
Шан достал из-под стеллажа обыкновенный красный саквояж.
- Здесь товар. Открой и посмотри.
Горон впился в саквояж, пытаясь его открыть. Он не открыл его. Он не открыл его через минуту после внимательного и тщательного осмотра. Он не открыл его после возни с кучей хитрых отмычек. Он не открыл его через пять минут, орудуя чем-то, что тщательно прикрывал корпусом.
- Я понял. Ты перехитрил меня. Если эта штука вообще открывается, то открыть ее можешь только ты? Шифр?
Вместо ответа Шан провел рукой по крышке. Крышка подскочила и захлопнулась снова при первом же движении суб-майора.
- Мы еще не договорились, Горон.
- Говори, Шан. Такие, как ты, мне нравятся.
- Этот товар не возьмет ни один перекупщик Силая, так?
- Так.
- С этим товаром засыплется любой перекупщик Дромы, так?
- Так.
- Никто из высоких и высших, которых ты знаешь или можешь узнать, не сможет купить у тебя всего саквояжа, так?
- Так.
- Но охотиться за ним, не брезгуя ничем, будет каждый, так?
- Так.
- И если кому-то удастся напасть на след товара или продавца - исчезнут и товар и продавец, не так ли?
- Так.
- А можно ли сохранить тайну, доверив ее десяткам и сотням людей?
- Нет.
- Значит, продавать товар по частям, в розницу - верное самоубийство для нас и нежданное счастье для какого-либо дурака.
- Слушать тебя, Шан, одно удовольствие. Но я пока не вижу дела, с которого я что-то буду иметь.
- Надо найти человека, который мог бы купить у нас саквояж. Весь товар оптом.
- Таких людей нет на Свире, Шан. Это говорю тебе я, Горон.
- Такой человек есть, Горон. Единственный на Свире. Кормчий.
Трудно было предположить, что суб-майора может что-то поразить или испугать. Но Горон вздрогнул. Подковообразный безгубый рот его открылся и закрылся, проглотив неведомые слова, а шурупчики-глазки превратились в тонкие иглы.
Шанин услышал свое сердце. Словно кто-то в боксерских перчатках бил изнутри в ребра. Хватит ли Горона на такое? Или страх сильнее жадности?
- Кто же сделает… это?
- Я. С твоей помощью. Я и ты. Половина наполовину.
- А если…
- Не смеши. Ты отлично понимаешь, что рискую только я. Даже если я выдам тебя, провалившись, мне никто не поверит. А если и поверят - сделают вид, что не поверили: у тебя хватит связей, чтобы выйти сухим из воды.
Горон затих. На сухой желтой коже заблестели дорожки пота.
- Этого не может никто. Немногие могут похвастать тем, что видели Кормчего. Говорили с ним - еще меньше. Но никто и никогда не являлся правителю без его зова. Таков единственный закон Свиры, который никому еще не удавалось переступить.
- Я буду первым.
- От тебя не пахнет чакой… Ты… ты или сумасшедший… или великий человек.
- В любом случае ты не проигрываешь.
- Ну… Если я соглашусь - что я должен делать для тебя?
- Для нас. Для Сипа и меня. Мне нужен помощник и телохранитель.
- Он знает?
- Нет. Но он узнает. Ровно столько, сколько нужно.
- Я против. Я не хочу третьего. Помощника дам тебе я.
- Третьего не будет. Сип - это я. А «помощничка» ты за нами все равно пошлешь, верно, Горон?
- Верно. И не одного.
- Твое дело… Ты даешь нам в Дроме все свои связи среди высших, которые около правителя, с которыми ты имел дело и которые у тебя на крючке. У тебя есть такие.
- Допустим, но…
- Мы скормим им протовит и кое-что из мелочи. Мне и Сипу нужно осесть в столице на какое-то время и оценить положение. Окончательный план и его выполнение - наша забота, тебя она не касается. Ты должен только сделать так, чтобы «пернатые» не путались у нас под ногами…
- Правителя стерегут «топоры».
- Кто их начальник?
Горон оторвался от красного саквояжа, и глаза его тоже были красные. Как на аварийных табло, в них высветилась тревога: удивление, подозрение - и тревога. Шанин понял, что сгоряча задал вопрос, который Шан задать не мог.