Перезвон челесты сообщил, что первый завтрак прибыл. Оксиген Аш подумал, не принять ли душ, но просто умылся холодной водой и выпил подряд два полных стакана билу. Голова приятно закружилась, мышцы расслабились, а кривая настроения резко метнулась вверх.
- А все-таки ты хитрый парень, Оксиген… Парень что надо… С таким приятно жить и работать… И выпить приятно…
Налив себе еще стакан, он нетвердой походкой направился в спальню взглянуть на дело рук своих. Вино расплескивалось ему под ноги, красными пятнами расплывалось по голубому френчу, но он не обращал на это внимания.
- Я буду жить, а вы подохнете!..
Оксигена качнуло, вино плеснуло на ботинок, чавкнул под каблуком предательский яблочный огрызок, ногу подсекло и…
Он упал в яму лицом вниз и, хотя не потерял сознания, с минуту ничего не мог сообразить от острой боли. А когда сообразил - понял, что всякие попытки спастись бесполезны. Самостоятельно из ямы выбраться было невозможно. Звать было некого. Ждать было нечего. И тревога, много лет глодавшая Великого Кормчего, прошла. Отступил и рассеялся беспричинный страх. Оксигену Ашу стало легко и покойно.
Он лег на спину, вытянулся и сложил руки на груди. Над ним близко и недоступно светлел квадрат, похожий на экран неизвестной телесистемы. Он ни о чем не жалел, никому не завидовал, ни в чем не раскаивался. Ему некого было проклинать и не с кем прощаться. Великий Кормчий закрыл глаза. Суд свершился.
- Ну, с ним, кажется, все ясно. Он кончил, как и начинал. Не лучше и не хуже. Пришел его срок…
Шанин подвинул ногой пластиковую плиту, прислоненную к стене. Ее не суждено было установить на место - западня сработала раньше. Плита, простоявшая полтора века в ожидании, скользнула вниз и закрыла яму. Вошла она в квадрат точно, сровняв с землей и скрыв могилу хозяина Башни.
- Обидно, - сказал Бин. - Обидно за легенду. В легенде этот отъявленный негодяй выглядит значительнее и… красивее, что ли. А вот мои родители всю свою жизнь отдали борьбе с властью правителя. Они предпочли смерть предательству. Таких, как они, много… Но они представляли своего врага иначе… Одно дело - жертвовать собою в бою с могучим чудовищем, другое - погибнуть по воле бесталанного ничтожества…
- Они боролись не с правителем. Хотя, быть может, и не всегда сознавали это. Правитель был для них всего лишь символом, центром мишени. А сама мишень значительнее и больше правителя. Она тысячелика и многоименна. Мос, Горон, Тирас, рыбник с улицы Благодати, наездники на двугорбых козлах, «топоры», «пернатые».
- Может быть. Но я лично боролся с правителем. Я хотел отомстить, и только. И не смог - опоздал…
- Да, с местью ты опоздал. Но разве тебе все равно, что будет со Свирой завтра? Ведь мы не знаем главного: как мог Аш приказывать, будучи мертвым. И даже предсказывать - если принять на веру убеждение, что Слово Кормчего рождается в этой Башне… Что с тобой, Бин? Зачем тебе понадобился его плащ?
- Примерить… Ну как?
- Хорош! Словно на тебя шили!
- Да, мы с Оксигеном Ашем были, оказывается, одного роста… Шан, ты очень рассердишься, если я пока похожу в этом плаще? Ну не напрасно же я, в самом деле, шел сюда по лезвию ножа - через Зейду и Землю! Должен что-то сделать такое - поставить точку на этой куче костей?
- Ты мальчишка, Бин. Честное слово, мальчишка. Носи, если хочешь. Хоть всю жизнь носи - плащ бесхозный…
- Всю жизнь?
- Да. Только, откровенно говоря, лично мне ты больше нравишься без плаща.
- В полицейском мундире?
- Нет.
- В балахоне контрабандиста?
- Перестань, Бин. Дался тебе этот хлам. Надо найти кабинет правителя.
- Слушаюсь, высший. Я готов вас сопровождать на двадцать четвертый уровень, ибо именно там находится творческая лаборатория моего предшественника. По слухам, именно там рождается всеблагое и всепобеждающее Слово.
- А ты повеселел, Бин, увидев тигра дохлым…
Вдвоем в лифт они втиснулись с трудом. Бин нажал панельку, но не двадцать четвертую, а шестую.
- Хочу посмотреть кабинет деда.
Кабина лифта замерла в решетчатом цилиндре из толстых стальных полос в центре большого полутемного холла. Изнутри цилиндр запирался на массивный сдвоенный засов, но снаружи, со стороны холла, дверца не открывалась.
- Никто не имел права покидать уровень. Комфортабельный застенок для «умников».
В холле стояло около полусотни кресел, несколько чертежных кульманов с эпидиаскопическими приставками и десяток демонстрационных столов. Когда-то здесь кипели жаркие ученые споры, а Кормчий с презрительным удивлением рассматривал своих экзотических пленников, которых даже неволя и реальная угроза смерти не могла оторвать от сладкой жажды творить.