Мысль о таинственно пропавших женщинах не оставляла Ворона. Он не мог понять, отчего они вызвали в нем такую бурю чувств. Две обычные, вроде, женщины. Стояли на холме. Потом пропали. Так за последнее время во взгляде Ворона на жизнь так многое изменилось, что сам способ пропасть, как не были, его уже не так удивлял. И то: на плече Дворовый, сам плывет с давно умершими сыновьями Канута, хюльдра ждет от него ребенка, тролли точат на него зуб… Тут отвыкнешь удивляться. Но все же, почему его так зацепили эти две женщины? Приворожить, что ли, хотели? Ворон ухмыльнулся. Какая глупость. Глупость! Были две бабы, испугались и убежали, скрылись где-нибудь… Где? Услужливая память нарисовала ему и холм, и расстояние до леса. Ворон понял, что нет смысла ломать голову и вроде бы как успокоился. Но все же…
Ворон вернулся на драккар сыновей Канута. Он уже привык к этому драккару. Здесь ему было хорошо, легко и свободно. Двенадцать берсерков, которых при жизни боялись их же соратники, оказались самым простым и дружелюбным хирдом, который он когда-либо видел. Дворовый прыгнул к нему на колени.
— Ворон, а сколько еще дней осталось до того, как ты должен быть в Свее? — спросил он.
— Ты это знаешь не хуже меня, — рассмеялся Ворон. — Не бойся, Дворовый, я не забыл о своем намерении построить дом.
— И выделить мне там место, куда никто не посмеет ходить! — сурово сказал словенский нежить.
— И это я тоже прекрасно помню, не волнуйся, — успокоил Рагнар своего спутника.
— Тогда, может быть, мы поедим, наконец? — спросил Дворовый, сразу же оттаяв.
— Да. А потом я лягу спать. Камешек прав: в этих землях не сыщется дурака, который полез бы в багровый туман.
Они не торопясь, поели, а потом Ворон, как и обещал, вытянулся на палубе и вскоре заснул. Дворовому же не спалось.
— Туман! — робко окликнул он. — Можно с тобой поговорить?
— Я же не нравлюсь тебе, маленький нежить, — усмехнулась краснота, и по ней пробежали золотые искорки.
— Я этого не говорил. Просто я не могу понять, кто ты или что ты. Это беспокоит меня, — признался Дворовый. — Я даже не слышал о таких, как ты.
— А разве есть разница, кто я, если я на твоей стороне, по крайне мере, пока? — туман явно забавлялся.
— Это ты сказал вчера Ворону! — возмущенно крикнул Дворовый. — Но он человек, а ты ненавидишь людей! Может мне, нежитю, ты можешь ответить толком?
— Могу, но не хочу, — сказал туман. — Скоро мы расстанемся и вряд ли увидимся вновь. А мне все равно, нравлюсь я тебе, или нет. Успокойся, маленький заморский нежить, которого привело сюда чувство чести. Громкие слова!
— Да, я мог бы вполне остаться дома, но не мог допустить посягательства на вещи моего тогдашнего хозяина! — с достоинством ответил Дворовый.
— И тут же нашел себе на шею нового хозяина, не успев отдохнуть от старого? Ты раб по сути своей!
— Я Дворовый, домашний нежить. Так было предопределено, что я и мой род живет возле людей. Любой, будь то нежить или человек, должен следовать своему предопределению, и мне очень повезло, что я знаю его извека. Что до хозяев — у тебя их целых двенадцать. Причем тебя это тяготит, тебя раздражают их победы и успехи. А мне хорошо, когда у моего хозяина свой двор и дом. Я стараюсь по мере сил сделать его полной чашей. Я люблю работать, а тебя заставляют. Ну, кто из нас более свободен?
— Ты умеешь говорить, маленький Дворовый. Но мы закончим этот разговор. Он тяготит меня, — сказал туман усталым голосом и смолк. А Дворовый победно расправил усы и улегся спать рядом с Вороном.
В это же время Гальфдан Черный получил известие о своем «Морском Змее». Их принес викинг, успевший сбросить кольчугу и спрыгнувший за борт, оттого и не попавший в кровавый круговорот. Загоняя лошадей, которых он без торга покупал на усадьбах, викинг прискакал в Согнефьорд.
Лицо короля перекосило от дикой ярости. Тяжелый кулак Черного обрушился на стол, заставив подпрыгнуть блюда и кубки.
— Ингольф! «Змей!» — Голос короля прокатился по залу медвежьим рыком. Миг — и Черный овладел собой.
— Говори, — бесцветным голосом приказал он викингу. — Это был Рагнар Ворон?
— Да, мой король. Это был он. И двенадцать берсерков на малом драккаре. Ингольфа убил Ворон. Остальных убили берсерки. Дальше было что-то странное, мой король. С неба упал кровавый туман и скрыл драккар берсерков и твой, а потом облако тумана двинулось по воде и, как я понял, увлекло за собой драккары. Я никогда не видел ничего подобного!
— Берсерки? Откуда берсерки в наше время? Кровавый туман? Я вижу, ты не врешь мне, но то, что ты рассказываешь, удивляет меня. Может, кто-то из могучих колдунов помогает Ворону? А может, и кто-то из… — король смолк. Не стоило произносить такие подозрения вслух. — Иди отдыхай, викинг. Я доволен тобой.
Викинг вышел, а Гальфдан обратился к сидевшему рядом с ним ярлу Овинду:
— Что ты предлагаешь делать, ярл?
— Надо наказать Ворона, но я не думаю, что он еще в Норвегии. Правда, мы думали, что он давно ушел. А он задержался. Но я продолжаю считать, что теперь-то он ушел из Норвегии, — твердо сказал Овинд.
— Мои люди по-прежнему ищут его во всех фьордах Норвегии. Если он пристанет к берегу — ему конец. Но в Свею или Данию я за ним не пойду. Нам сейчас не нужна война с ними, — помолчав, сказал Гальфдан. — Мне жаль Ингольфа, он был верным и умным человеком. Если получится, я отомщу за него.
— Я считаю, что ты прав, мой король, — кивнул Овинд.
— Вот и хорошо, — спокойно сказал король Гальфдан Черный.
Ворон проснулся и сел на палубе. Вокруг по-прежнему мерцал и переливался багровый туман. Дворовый сладко спал. Ворон улыбнулся. Еще несколько дней. Еще несколько усадеб данов. И потом — Свея. Ворону было хорошо. Мысли о том, что его матери и хирда может не быть в живых, на время оставили его. Чему быть, того все равно миновать не удастся, как ни старайся.
Так Рагнар Ворон проводил время в Дании.
Глава двадцать восьмая,
в которой Рагнар Ворон участвует в последнем бою в Дании
Следующие несколько дней, которые Ворон и сыновья Канута провели в Дании, были похожи один на другой: славные битвы, добыча, сон братьев, бодрствующий Ворон и багровый туман. Но сказать, что все было однообразным, Ворон не смог бы при всем желании, даже возникни оно у него. Лишь одно переходило изо дня в день — Ворону было хорошо, легко и спокойно. Единственное, что беспокоило Ворона, так это то, что они забирались все дальше и дальше вдоль линии датских берегов. Ворон не понимал, как они успеют попасть в Свею к сроку.
Их не оставлял попутный ветер. Такого Ворон не видел за всю свою богатую походами жизнь. Заходили ли они во фьорд, выходили ли из фьордов, ветер словно преследовал их. Ворон спросил у Харальда, как такое возможно, и Камешек, не отвечая, рассмеялся до слез, хлопнул Рагнара по плечу и ушел на корму. Подумав, Ворон и сам засмеялся. То есть, странствие с давно умершими берсерками он принимал как должное, а вот попутный ветер — это, конечно, было очень странно.
Женщины, которых он видел на холме в первом датском фьорде, все еще беспокоили его. Кто они были? Ворон не догадался посмотреть в трубку Рандвара, поэтому не смог их разглядеть. Судя по осанке, это были не старухи, вот все, в чем Ворон мог быть уверен. Ни в одном из последовавших затем поселений и усадеб в Дании, Ворон ничего подобного больше не видел. Высадка, битва, погоня и никаких загадочных женщин. Да и вообще никаких женщин, кроме тех, кто успевал вовремя убежать и спрятаться. Но никто не смотрел на бойню, наблюдая издалека, чтобы потом просто исчезнуть.
Но сегодняшний фьорд оказался крепким орешком. Высокая ограда окружала большое селение, и находилось оно не на самом берегу. Оно стояло, задней стороной упираясь в высокие, неприступные скалы, а спереди и по бокам прикрытое частоколом.
Харальд был уверен, что даны уже послали по стране ратную стрелу, и также он был уверен, что тут их ждет горячая встреча. Даны уже знали, кто ходит по фьордам на малом драккаре, и наверняка тщательно подготовились. За оградой могло оказаться немало бойцов, готовых померяться силами с бешеными сыновьями Канута.