Мама обняла её крепко-крепко.
— Моя ты умница, — сказала она и всхлипнула.
— Не плачь, мам, теперь всё будет хорошо!
— Я знаю. Лёшка мне уже натараторил всяких ужасов про ваши приключения. Я знала, что ты справишься, ты сильная девочка. И умная. Но я очень сильно волновалась. Малки мне объяснил, что повернуть караван невозможно, что вы остались в населённом срезе, что вы не пропадёте, что он передаст весточку другим цыганам, и вас доставят в лучшем виде. Но вы, я вижу, добрались сами.
— Да, мам. Я очень устала и проголодалась!
— Конечно, милая, Лёшка уже налопался и сразу уснул, хотя ему очень не помешало бы помыться.
— Мне тоже. Ничего, дождусь привала.
Караван тронулся, и вскоре ушёл на Дорогу. Вынырнул в срезе, где было пусто и красиво: давно заброшенная трасса, где молодые деревца взломали старый асфальт, привела их к пологому берегу реки, такой широкой, что другого берега не разглядеть.
— Нам надо переждать, — говорил Малкицадак, собрав старшин табора.
Сход был открытым, поэтому Василиса тоже пришла послушать, хотя ей куда больше хотелось плюхнуться в реку и наконец-то как следует помыться.
— Мы останемся тут до ночи и переночуем, — продолжал баро. — Пусть враги потеряют наш след. Разбивайте лагерь, готовьте еду и выставьте на всякий случай часовых. Но сначала ещё одно маленькое дело! Эй, иди сюда!
Малкицадак внезапно указал пальцем на Василису.
— Да, ты, чаюри! Иди, поднимись ко мне, яв дари́к, мэ тут манга́в![13]
Василиса, недоумевая, зачем она понадобилась баро, подошла к платформе трейлера, с которой вещал цыган. Он подал ей руку и буквально выдернул наверх, она и не ожидала, что старик такой сильный.
— Слушайте меня, рома́ дрома́, народ дороги! Вот амори́ ча́юри, лакэ́ пятнадцать бэрш[14]! И эта юная красивая девушка не побоялась пройти много срезов, сражаясь и убегая, чтобы предупредить нас об опасности! Чтобы спасти наш табор! Со кира́са, рома́лэ?[15]
— Мишто́ ака́на брэ[16], Малки! — крикнули из толпы. — Сам скажи!
— Я думаю, ромалэ, мы должны сказать, что она больше не га́джо для нашего табора! Она наша пхрэ́н, рома́ чая́лэ![17] Иди сюда, чай[18], поверни голову!
Василиса, растерянная и удивлённая, подошла ближе. Малкицадак взял её твёрдыми пальцами за подбородок, повернул голову, откинул волосы назад…
— Сейчас будет чуть-чуть больно, потерпи, чай! — шепнул он ей.
И воткнул что-то острое в мочку левого уха.
— Теперь ты тоже рома дрома, человек дороги, человек табора, человек Малкицадака! Покажи серьгу любому цыгану, и тебя покормят, напоят, уложат спать и, если надо, помогут. Только денег не проси, на деньги это не распространяется!
Из толпы раздался дружный смех. Василисе было немножко больно и очень странно, но она поймала себя на том, что всерьёз гордится.
— Всё, иди, девочка, пора разбивать лагерь!
— Ух, ты теперь настоящая цыганка, да? — завистливо сказал Лёшка, разглядывая золотое колечко с чёрной бусиной на нём.
Серёжка вроде бы и простая, но есть в ней что-то особенное. Какое-то необычное ощущение. Как будто она одновременно холодит и греет, а ещё немножко тянет сквознячком.
— Да, — кивнула Василиса. — Цыганка Вася, младший механик! Звучит?
— Ага, круто, — согласился брат.
А мама ничего не сказала, головой только покачала задумчиво.
Наутро караван свернул лагерь, все погрузились в машины, выехали на дорогу, мир мигнул… Василиса поняла, что это стало каким-то обычным. Мир — Дорога — новый мир. Немножко интересно, каким будет следующий, но опытный глойти постарается выбрать маршрут поскучнее и побезопаснее, а значит, они увидят то же самое — дорогу, по которой когда-то ездили люди, и мир, в котором они когда-то жили.
На дневном привале к их автобусу подошла Аннушка.
— Мама, мама, это она, я про неё рассказывал! — завопил Лёшка. — Она зверски круто крутая, но я видел её без штанов, поэтому могу звать на «ты»!
— Спасибо вам, — сказала мама. — За то, что вытащили моих детей.
— Это кто ещё кого вытащил! — засмеялась Аннушка. — Мы квиты. У вас отличная дочь, берегите её.
— Я постараюсь, — ответила мама серьёзно.
— Я попрощаться, ребятишки. Меня тут чуток подлатали, поставили на ноги, пора дальше ехать. Судя по тому, как лихо вы начали, мы ещё встретимся.
— Я думала, ты с караваном дойдёшь до Центра…
— Нет, там мне появляться не стоит, — отмахнулась Аннушка. — Не с моими синими глазками. Старые счёты и всё такое. В общем, приятно было прокатиться, но работа не ждёт. Надумаешь податься в курьеры, или ещё какая надобность возникнет — оставь записку на Терминале. Я до халявы жадная, так что буду заезжать заправляться почаще.