Немцы встретили их несравненно лучше нас. Нам на ужин давали только так называемый «чай» из листьев. Западникам доставили в деревянных кадках вареный картофель в мундире и к чаю большие металлические банки с яблочным повидлом. Они разбились на своей половине на «сотни» и стали делить между собой провизию.
Мы наблюдали через дорогу за их пиршеством, глотая слюнки. Немцы, убедившись в полном спокойствии вновь прибывших, удалились к себе в зону. Мы только этого и ждали. Сразу все смешалось. Мы хватали руками повидло и картошку, рассовывали их по карманам и в пилотки. Шум драки услышали ушедшие немцы и с руганью набросились на клубок человеческих тел. Они с остервенением били всех подряд, не разбирая где русские, где западники. Постепенно все разбрелись по своим баракам, перемазанные повидлом, избитые и изодранные. Долго еще слышался шум в бараках галичан.
Утром немцы выдали еду нам как и всегда, а западникам — в руки «сотникам». Наши ребята быстро справились со скудным пайком и потихоньку стали просачиваться к баракам западников. Те тоже быстро поели и удалились в свои бараки для утренней молитвы. Через раскрытые окна мы могли хорошо слышать слова молитвы на украинском языке. Около бараков ни души, все ушли на богослужение.
Наши ребята этим и воспользовались. Они через открытые окна умудрились стянуть торбы с едой, шинели и другое барахло дезертиров. Но вот закончилось богослужение и в наш адрес полетели совсем не богоугодные слова. Обнаружив пропажу, западники не решились идти на нашу сторону и ругали нас на чем свет стоит со своей стороны дороги. Дня через два их построили и этапом перевели в другой лагерь.
Вот такие воспоминания остались у меня о лагере «Бардачный». В конце рассказа хочу пояснить, как делили мы буханку эрзац хлеба пополам с опилками на равные части. Так вот, в бараке у нас были самодельные чашечные весы, на которых мы могли довольно точно взвесить маленькие кусочки хлеба. Если же не было весов, то поступали иначе. Резали буханку на примерно равные кусочки по количеству пленных в бараке. Раскладывали на чистую бумагу или платок. Один из группы поворачивался ко всем спиной и, указывая на первый кусок, спрашивал: «Кому?». Ему говор ли имя или номер, и он передавал кусочек этому человеку. И так поочередно все кусочки. Считалось большим счастьем получить при дележе кусок горбушки…
ГОРЬКАЯ ГОРБУШКА
Случилось это в конце сорок первого года в одном из концлагерей. До сих пор с горечью вспоминаю случай с простой горбушкой хлеба… Тот, кто прошел ад немецкого плена, хорошо знает цену пайка лагерного хлеба, испеченного из отрубей, древесных опилок и низкосортной муки. Вся еда наша состояла из жидкой баланды (водяного отвара капустных листьев) и скудного пайка эрзац хлеба Мы опухали от голода. Многие из пленных заболевали дизентерией, так как ели все более-менее съедобное: траву, корни травы, почки деревьев, смолу с еловых досок и строительный гудрон с крыш бараков, жевали и кожаные ремни.
Так вот, не обошла дизентерия и моего друга, Виктора Алешина. Долго страдал парень. От него шел отвратительный запах, солдатские штаны были сзади постоянно мокрыми, ведь мы очень много пили воды, чтобы как-то заглушить чувство голода.
С Виктором я попал в плен и прошел уже несколько лагерей. Он был, как и я, москвичом, с улицы Осипенко. До войны мы не были знакомы, хотя жили рядом. Отец его работал в ресторане «Прага» официантом и мало уделял внимания сыну. Виктор рос сам по себе, школу почти не посещал, связался с дурной компанией. Подрастая в такой среде, он научился ловко воровать, что помогло нам в плену. Он мог незаметно стащить с кухни что-то из съестного, хорошо спрятать нож, который не могли найти при обыске немцы. Частенько воровал у «зажиточных» пленных очень хотелось есть. «Богатыми» мы называли пленных с Западной Украины. Они имели выгоду от обмена своих продуктов на одежду и обувь других пленных. Так же хорошо жили и те, кто работал на кухне. Они питались значительно лучше других. Еще имели возможность подкормиться и получить курево те пленные, кого выбирали для работы бауэры. Мою дружбу Виктор очень ценил и поэтому делился со мной своей добычей. Но никогда не привлекал меня к своим авантюрам. Он говорил: «Вором надо родиться».
От постоянного поноса Виктор совсем потерял силы, и я решил его вылечить. Конечно, никаких лекарств у нас не было. Но я вспомнил, как моя мама лечила меня в голодные двадцатые годы от расстройства кишечника сухарями черного хлеба. Стал я собирать корочки от наших пайков.