Дальше совсем интересно: «Стоявшими у двери варварами я был впущен к жившей здесь жене Аттилы и застал ее лежащей на мягком ложе; пол был покрыт войлочными коврами, по которым ходили. Царицу окружало множество слуг; служанки, сидевшие против нее на полу, вышивали разноцветные узоры на тканях, которые накидывались для украшения сверх варварских одежд. Приблизившись к царице и… передав ей дары, я вышел и отправился к другим строениям, в которых жил сам Аттила. <…> Стоя среди всей толпы, – так как я был уже известен стражам Аттилы и окружавшим его варварам, и потому никто мне не препятствовал, – я увидел шедшую массу народа, причем на этом месте поднялся говор и шум, возвестивший о выходе Аттилы; он появился из дворца, выступая гордо и бросая взоры туда и сюда. Когда он… стал перед дворцом, к нему стали подходить многие, имевшие тяжбы между собой, и получали его решение. Затем он возвратился во дворец и стал принимать прибывших к нему варварских послов».
Дальше Приск описывает пир у самого Аттилы: «…Отведав из кубка, мы подошли к креслам, на которых следовало сидеть за обедом. У стен комнаты с обеих сторон стояли стулья. Посредине сидел на ложе Аттила, а сзади стояло другое ложе, за которым несколько ступеней вело к его постели, закрытой простынями и пестрыми занавесями… Первым рядом пирующих считались сидевшие направо от Аттилы, а вторым – налево… Онегесий сидел на стуле вправо от царского ложа». Стулья, кресла, ложе совсем не свойственны жизни кочевников. Да, римляне, как мы знаем, возлежали на ложах во время пиршеств. И здесь мы видим какое-то смешение: ложа явно римские (на таком лежит и жена Аттилы), а ковры на полу ассоциируются с востоком. То есть перед нами интересная смесь разных культур.
Приск говорит: «После того, как все были удостоены… приветствия, виночерпии вышли, и были поставлены столы. <…> Каждый имел возможность брать себе положенные на блюдо кушанья. <…> Первым вошел слуга Аттилы с блюдом, наполненным мясом, а за ним служившие гостям поставили на столы хлеб и закуски. Для прочих варваров и для нас были приготовлены роскошные кушанья, сервированные на круглых серебряных блюдах, а Аттиле не подавалась ничего, кроме мяса на деревянной тарелке». Тоже интересно – почему? Он боялся яда? Или ему не нравились все эти римские изыски? Напоминает князя Святослава (тот, правда, жил спустя пять веков), о котором летописец писал, что он ходил «аки пардус» (то есть леопард), спал на голой земле и ел только жареное мясо. Суровый вождь. «И во всем прочем он выказывал умеренность: так, например, гостям подавались чаши золотые и серебряные, а его кубок был деревянный. Одежда его также была скромна и ничем не отличалась от других, кроме чистоты; ни висевший у него сбоку меч, ни перевязи варварской обуви, ни узда его коня не были украшены, как у других скифов, золотом, каменьями или чем-либо другим ценным». А у тех, значит, украшены. «Когда были съедены кушанья, мы все встали, и вставший не возвращался к своему креслу прежде, чем каждый гость из первого ряда не выпил поданный ему полный кубок вина, пожелав доброго здоровья Аттиле. Почтив его таким образом, мы сели, и на каждый стол было поставлено второе блюдо с другим кушаньем… При наступлении вечера были зажжены факелы, и два варвара, выступив на средину против Аттилы, запели сложенные песни, в которых воспевали его победы и военные доблести; участники пира смотрели на них, и одни восхищались песнями, другие, вспоминая о войнах, ободрялись духом, иные, у которых телесная сила ослабела от времени и дух вынуждался к спокойствию, проливали слезы». Возможно, дело в том, что им уже много раз наливали вино. «После пения выступил шут». Затем появился мавританский карлик Зеркон, о котором известно, что его подарили Аттиле. Таким образом, перед нами разворачивается интереснейшая и бесценная по содержанию картина. Мы видим варварского вождя, который пирует со своей дружиной (как сказали бы применительно к Руси или к скандинавам); при этом он демонстративно прост в обыденной жизни, но окружен невероятной роскошью. Перед ним все трепещут – это хорошо заметно: когда они пытаются возражать, то все сразу напрягаются, и спорить с Аттилой никому не удается. Иными словами, гунны совсем не похожи на дикарей.
Что же произошло дальше? В те времена Аттила, судя по всему, считался самым могущественным среди правителей варварских племен, окружавших Рим. В 450 году в Западной Римской империи произошел скандал. У императора Валентиниана III, который не отличался ни умом, ни волей, ни вообще какими-либо талантами, была сестра Гонория. Она не желала соблюдать правила, предписанные ей матерью и братом, и завела роман с управителем своего дворца. Когда всё это открылось, Валентиниан пришел в ярость и решил выдать ее замуж за одного из сенаторов. Надо сказать, что сестры и дочери императоров всегда считались очень ценным товаром: их можно было выгодно пристроить, заключив какой-то союз. Однако они всегда вызывали опасения: муж этой дочери или сестры, породнившись с императорским родом, мог захотеть власти. Так что Валентиниан выбрал самого завалящего сенатора, которому просто не хватило бы энергии, наглости и силы, чтобы восстать против правителя. Очевидно, именно этим сенатор и не понравился Гонории, она отказалась выходить за него и сделала удивительную вещь: написала Аттиле с просьбой помочь ей. И приложила к письму свое кольцо. Одни историки считают это кольцо просто знаком того, что просьба исходила действительно от нее, что это именно она поручала Аттиле выручить ее и наделяла его полномочиями. Но есть и другая версия: она якобы попросила его жениться на ней и потому прислала кольцо. Аттила истолковал ее послание однозначно и радостно сообщил Валентиниану, что собирается жениться на его сестре и требует выдать ему Гонорию, а в придачу – как в сказках – полцарства, то есть половину земель Западной Римской империи. Валентиниан, совершенно разъярившись, естественно, отказался. Сестру он, может, еще и отдал бы, а вот с половиной своих владений расставаться не хотел. И тогда Аттила, пройдя через германские земли, переправился через Рейн и вторгся на территорию Галлии. То есть начал борьбу за жену и за земли.