Это семейство фон дер Рюислинг купило в 1649 году у индейского вождя участок земли межу Сауэри и Восточной рекой, улицей Ривингтон и статуей Свободы, за кусок бахромы и пару красных турецких портьер. Я всегда восхищался прозорливостью этого индейца и его хорошим вкусом. Все это говорится, чтобы убедить вас, что фон дер Рюислинги всецело принадлежали к тому сорту бедных аристократов, которые воротят нос от людей, имеющих деньги. Я не то хотел сказать; я подразумевал людей, у которых «только» деньги.
Однажды вечером Пилкинс отправился в красный дом в Грамерси сквере и, как ему казалось, сделал Алисе ф. д. Р. предложение. Алиса, отвернув нос и думая о его деньгах, приняла это за предложение сделки и отказалась. Пилкинс, пустив в ход, подобно хорошему полководцу, все свои ресурсы, сделал неделикатный намек на все преимущества, которые могут дать его деньги. Это решило вопрос. Алиса окружила себя таким льдом, что даже Вальтер Вельман подождал бы до весны, чтоб сделать на нее набег в санях, запряженных собаками.
Но Пилкинс был и сам спортсменом.
– Если вы когда-нибудь почувствуете желание, – сказал он Алисе, – еще раз обдумать ваш ответ, пришлите мне вот такую розу.
Пилкинс смело коснулся рукой розы жакемино, которая была свободно воткнута в прическу Алисы.
– Отлично, – сказала она, – и, если я это сделаю, вы поймете, что один из нас научился чему-то новому в вопросе о покупательной способности денег. Вас испортили, мой друг. Нет, не думаю, чтобы я могла выйти за вас замуж. Я вам верну завтра подарки, полученные мною от вас.
– Подарки? – с удивлением сказал Пилкинс. – Я никогда в жизни не делал вам подарков. Я хотел бы видеть портрет во весь рост того мужчины, от которого вы приняли бы подарок. Помилуйте, вы ни разу не позволили мне послать вам цветы, конфеты или даже раскрашенный календарь.
– Вы забыли, – с легкой улыбкой сказала Алиса ф. д. Р. – Это было давно, когда наши семьи жили по соседству. Вам было семь лет; я нянчила свою куклу на тротуаре. Вы подарили мне маленького серого плюшевого котенка, с пуговками от ботинок вместо глаз. Голова у него открывалась, и он был наполнен внутри леденцами. Вы заплатили за него пять центов. Вы так мне сказали. Я не могу вернуть вам леденцы: в три года у меня не развилось еще чувство порядочности, и я их съела. Но котенок у меня сохранился до сих пор. Я его аккуратно заверну сегодня вечером и завтра отошлю вам.
Под легким тоном Алисы ясно и твердо выступало упорство ее отказа. Пилкинсу ничего не оставалось делать, как только выйти из крошившегося красного дома и удалиться со своими ненавистными миллионами.
Пилкинс прошел на обратном пути через Мэдисон-сквер. Часовая стрелка на часах близилась к восьми; в воздухе был резкий холодок, но еще не замерзало. Темный маленький сквер казался холодной комнатой без крыши, с четырьмя стенами домов, озаренных тысячами слишком слабых огней. Только несколько бродяг расположились кое-где на скамейках.
Пилкинс неожиданно набрел на юношу, который храбро сидел без пиджака, словно бросая вызов летнему зною; белые рукава его рубашки резко выделялись при свете электрического фонаря. Рядом с ним сидела девушка, улыбающаяся, мечтательная, счастливая. На плечи ее был накинут пиджак – очевидно, юноши, презиравшего холод. Они представляли из себя современную редакцию младенцев, заблудившихся в лесу, просмотренную и заново переделанную; только птички еще не подоспели к ним и не укрыли их листьями, как в первоначальной редакции этой сказки.
Финансовые калифы любят такие ситуации: ведь тут так легко сотворить благо.
Пилкинс сел на скамейку недалеко от юноши. Он взглянул на него украдкой и заметил (как мужчины всегда замечают, а женщины, увы! не умеют замечать), что они принадлежали к одному общественному кругу.
Спустя некоторое время Пилкинс наклонился к юноше и заговорил с ним; он ответил вежливо, с улыбкой. С отвлеченных предметов беседа перешла на подводные камни личностей. Но Пилкинс проявил здесь всю деликатность и сердечность, на которые только способен калиф. А когда они добрались до главного вопроса, юноша обратился к нему мягким голосом, с неизменной улыбкой.