- Чего тебе, малец? - он поднял на меня взгляд затуманенных хмельной пеленой глаз. Ходить трезвым в этих местах, видимо, было не в чести. - Мы не подаем бродяжкам. Уходи.
- Мне бы комнату, - я попыталась сделать голос грубее и жестче, подстраиваясь под мальчишескую речь. Выходило это не слишком умело, но вместе с моим залихватски растрепанным видом должно было быть не так уж плохо, как казалось.
- Какаю еще комнату? Я же сказал: попрошайкам не подаем. А комнату и подавно не сдам. Убирайся!
Я устало выдохнула, легким движением вытащила из кармана маленькую светлую монетку - серебряный тальон, и положила перед мужчиной, не убирая при этом с нее пальцев. Не хватало еще раздаривать деньги. За один серебряк можно было и в городской гостинице неплохую комнату снять, если быть честной! Вот только ближайший город находится отсюда в верстах пятидесяти, на другой стороне леса, а путешествовать ночью опасно, от того и приходится останавливаться здесь.
- Ээ... Малец, это... - владелец заведения изрядно протрезвел, узрев, что за комнату, обычно сдававшуюся за десяток медяков, можно было получить в несколько раз больше.
- Комнату, - напомнила я, придав голосу жесткости и опустив монетку на стол. Управляющий за мгновение замер, а потом, будто выйдя из забытья, быстро зашарил рукой в верхнем ящике стола, выудив оттуда ключ, пролепетал номер нужной комнаты и скрылся за неприметной дверью позади стола. Монету он уволок с собой, по пути пряча ее в небольшой бархатный кошель, висевший у него на поясе.
Без труда отыскав нужную комнату на втором этаже здания, я с тоской осмотрела полупустое помещение с небольшим окошком в дальней от двери стене, около которого стояла низкая кровать, покрытая тонким матрасом - прогнившим рассадником клопов и других прелестей подобного рода домов. Одиноко стоящий рядом стул был прикрыт тонкой суконной хламидой. Ни стола, ни других предметов обихода в комнате не было.
Устало вздохнув, я, от природы человек не привередливый и с самого детства приученный спать на земле, стянула с головы берет. К кровати было страшно даже подходить, настолько она казалась ненадежной, и даже у меня возникло ощущение, что вчерашняя ночевка в лесу была не так уж и плоха. Но эта, явно вражеская, мысль в моем сознании была тут же откинута за имением в комнате стула, на который я и уселась, блаженно и совсем наплевав на этикет, положенный хоть сколько-то высокородной девушке, вытянув ноги вперед.
В голове неприметным ручейком заструились мысли о будущей дороге, о том, что завтра надо будет вновь садиться в седло и продолжать путь. Не замечая прошедшего в тишине времени, я задремала, чувствуя как усталые от нескольких ночевок в лесу и постоянного передвижения последние двенадцать часов мышцы приятно ноют. Мельком пронеслась в голове мысль о том, что Ковыль тоже устал, и о том, что правильно я сделала, накормив его еще в лесу, дабы не привлекать лишнего внимания.
Очнулась я через несколько десятков минут (или мне только казалось, что прошло так мало времени?) от шума, доносящегося из коридора. Как у меня получилось уснуть сидя, я предпочитала не думать. За окном стояла непроглядная темень. Сколько же я проспала? Снаружи раздалось призывное ржание, а я подскочила. Не узнать Ковыля было не возможно. Даже не будучи провидицей я догадалась, что на нас напали. Иначе мой конь и носу из конюшни без меня не показал бы, не то что не выбежал бы с ржанием наружу.
Я замешкалась. Сердце в безумном ритме билось о ребра, подгоняя на помощь к коню, разум же твердил, что Вылька может защитить себя сам, уж я-то знаю. А вот мне, если я сейчас выскочу в коридор, не разведав обстановки, будет очень даже плохо. В таверне явно что-то происходило. Вот только что?
Для начала нужно было успокоиться. Внутренний голос тут же подсказал, что голос Ковыля звучал далеко от таверны. Это значит, что он сумел выбраться из конюшни и уже мчится к месту, где мы договорились встретиться в случае чего. Ковыль умный конь. Он обязательно доберется до леса. В том, что его не поймают, я была уверена. Мою уверенность более подтверждали разочарованные голоса снаружи, басившие о том, что этому «темному черту» место на скотобойне.
Одной проблемой меньше! Осталось унести ноги самой, пока люди, пытавшиеся в потемках догнать Ковыля, не опомнились и не решили заняться мной. То, что оставаться в комнате равно самоубийству было ясно, как день.
Быстро натянув на голову беретку и закинув на спину тяжелый рюкзак, я приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Никого не было видно, но с лестницы доносились ругань и шум. Где-то внизу послышался грохот и раскатистый звук тяжелых шагов. Интересно, я одна такая невезучая путешественница и они там между собой отношения выясняют или нашелся еще один сумасшедший, повстречавший единственный трактир за несколько дней беспрерывного пути? Ох, Великая Богиня, лучше бы в лесу заночевала!