Вышли из конюшни. Солнце к этому времени уже полноправно высилось над горизонтом, словно напоминание о том, что нам нужно торопиться. Торопиться, чтобы обогнать Судьбу, что следовала за нами по пятам, часто наступая на пятки и подсказывая: так просто свернуть с выверенной реками времен дороги у нас не получиться. Однако у меня оставалось еще одно важное дело, не закончив которое, покинуть не проторенный путь я просто не смела.
У ворот особняка, в тени раскидистых деревьев, стояли две фигуры. Я поняла, что мне, пусть и неосознанно, не зная о моих планах, облегчили жизнь. Во всяком случае, мне не пришлось будить этих замечательных людей, чтобы только покаяться во лжи. Поравнявшись с воротами, я убедилась, что была права. Нас и правду ждали родители Саэля.
Глубоко вздохнув и взяв себя в руки, я передала поводья Ковыля пареньку и шагнула вперед. Сейчас перекладывать свой долг на Риона я и не думала. Ведь именно из-за меня и моих тайн другу пришлось врать о нашем положении. И если в любом другом случае извинения были бы излишними (защита есть защита), то сейчас я ясно чувствовала потребность их принести. И дело было даже не в статусе родителей Саэля, а в том, что в душе бурлила вина за обман этих людей, которые отнеслись к нам со всей своей душевной заботой.
Заговорила. Не слишком громко, но и не тихо. Медленно, стараясь вытащить все слова из самого сердца. Это были не простые фразы благодарности и покаяния. Мне до боли в груди хотелось, чтобы меня правильно поняли. И, кажется, господину Ларче и госпоже Роване это удалось.
- Девочка, - отец Саэля положил руки на мои плечи. Его лицо озарилось легкой открытой улыбкой человека, который поведал в жизни слишком многое, чтобы отчаиваться в людях из-за желания спасти себя.- Тебе не стоит извиняться. Мы как никто понимаем причину, побудившую вас скрыть правду. Да и мы виноваты в том, что утаили то, что знаем всю правду. Прости и ты нас. К тому же... - он оглянулся на сына, будто боясь, что тот вновь исчезнет - Я и моя жена перед вами в неоплатном долгу. Даже дважды, хотя за Саэля благодарны больше всего на свете. Если когда-нибудь мы сможем отплатить вам двоим за это, то милости ждем ко двору. Наш дом всегда открыт для тебя и Риона.
Я кивнула, не смея отказаться от такой чести. Не принять эту благодарность - значит сказать лорду Ларче, что жизнь его сына ничего не стоит. Величайшее оскорбление для любящего родителя. Такого нам могут и не простить. А за последние дни мы и сами привязались к Саэлю, он стал родным и для нас. Так бывает, Рион сам говорил. Оскорблять же чувства собственного сердца было не зачем. К чему мучить душу тем, чего ей в действительности не хочется?
Нас проводили до самых ворот города. Дальнейший наш путь лежал на северо-запад, а это значит, что впереди нас ждали степи, поля да пастбища. Как рассказала леди Рована, сама выросшая в предместьях столицы, чудеснейшие на всем свете места. Мы с Рионом с трудом могли в это поверить. В голове все еще стоял величественный образ древнего леса, оставшегося позади.
На прощание еще раз обнялись с Саэлем. В эти короткие дни мы и вправду стали небольшой дружной семьей, за что я была безумно благодарна этим двоим. Давно в моем сердце не было столько тепла и нежности, переживаний и радости. Не знаю, повлияли ли эти дорога и побег на мои чувства, но сейчас чувствовала себя свободнее и счастливее, чем за все последние несколько лет.
- Не вешай нос, Саэль! - Рион хлопнул его по плечу. - Еще свидимся.
- И вправду! Все мы дети огня и свободы, а значит - разлучить нас нельзя! - я потрепала парнишку по волосам, целуя на прощание в макушку.
Всего через минуту мы выехали из города, чтобы продолжить путь за ускользающим по небу солнцем, которое так и норовило нас обогнать. Оглянулась я лишь единожды, но тогда северные ворота Малой Вешеры оставались уже далеко позади, а фигура Саэля и вовсе казалась крошечной на фоне общей зелени и построек.
Глава восьмая
Глава восьмая.
Оставшийся вдалеке лес все меньше напоминал нам о себе, переходя в тихую солнечно-зеленую степь. Не было больше множества огромных вековых стволов деревьев, держащих на своих ветвях увесистую пышную крону. Все чаще встречались кустарники да редкие одиноко стоящие ильмы и березы. Они тянулись высоко к солнцу, откидывая на покрытую зеленью трав землю длинные причудливые тени.
Чем дальше мы отъезжали от Малой Вешеры тем больше понимали смысл слов леди Рованы о том, что степи гораздо интереснее леса. Ни Рион, ни я еще не забыли тех тенистых великанов-дубов, чьи ветки сплелись между собой над головами путников, той красоты изумрудной не выгоревшей травы, но если он завораживал своей медлительной скрытностью, то степь пленяла открытостью всем ветрам и до безумства забавной оживленностью.