Берек лежал на спине и пытался разглядеть – что там, в небе? Звёзды не похожи на глаза чудовищ – скорее, на маленькие дыры в шкуре неба, и там, по ту сторону, кто-то движется, небо подрагивает и дышит. Просто смотреть – что в этом плохого?
Берек просунул руку за отворот рубахи, почесал грудь, потом достал сложенный вчетверо лист и, наверное, десять по десятый раз развернул его. На картинке существо летело над крышами домов. Несмотря на то, что ветхий лист потёрся, и на кресте сгиба светилась прореха, не дававшая толком разобрать фигуру. Можно было различить летательную машинку, которую оседлало существо, а ближе к краям изображения тёмный фон усеивали звёзды. Всем известно, что летать невозможно, а на звёзды даже смотреть запрещено. Берек, когда нашёл эту картинку в груде мусора, почувствовал, что мир изменился. Появилось много вещей, которые стоило обдумать. Можно ли найти такую машинку в той самой комнате или рядом? Жаль, что он не запомнил места – тогда он был слишком ошеломлён. Неужели старейшины ошибались?
Закутанный в одеяло Диндиль нашёл Берека, лежащего у проёма двери. Диндиль боялся невзначай увидеть проклятые огни, и край одеяла нависал надо лбом, как платок старухи.
Береку эти страхи казалось смешными. Он уже четыре весны не ребёнок, и сказки о монстрах, смотрящих со звёзд, стали просто сказками.
«Это к несчастьям», – ныл и дёргал за полу Диндиль. Он считал, что поиски – ересь. Люди не могут летать, никто не может. Небо – дом Богов и чудовищ.
Пришлось уйти в дом – не хватало, чтобы все узнали о проступке, и община, осуждающе качая головами, назначила три по десять Дней очищения.
Утром пришли снарпы.
Они прыгали с крыш соседних домов, и солнце светило сквозь складки полётной шкуры на боках, слепило зрачки часовым. Снарпы – твари, которые не летали, но уже ловили шкурами ветер – пришли, следуя проклятию звезды, ранили, убивали и пили горячую кровь.
Зря он смотрел на звёзды и призвал несчастье.
Теперь Берек это понимал.
Он дрался, то отступая, то гоняясь за рычащими тварями по пыльным каменным комнатам. А потом упал.
Охотник лежал на дне пещеры. Бок онемел, песком запорошило нос и губы. Берек раскаивался, что был самоуверенным и гордым, что сомневался в мудрости общины. Кто будет смотреть вверх, тот падёт на самый низ.
Нужно выбираться!
Берек сел и ощупал череп над ухом. Пальцы коснулись влажной корки слипшихся волос. Проклятый снарп.
Сколько времени прошло, Берек не знал – вверху сияла дневным светом дыра, было тихо, бой кончился. Охотник подвигал ушами, вгляделся в просвет – пролом, куда он провалился, высоко, не допрыгнуть. Дно пещеры усеивал песок, который продолжал искрами сыпаться с края отверстия – в луче света виднелась вмятина от тела, окружающее поглотила густая тьма. Пальцы наткнулись на шершавую стену. Камень ровный – не взберёшься. Нога ударилась о твёрдое, звякнуло… Лизяка! Берек упустил её при падении, но не потерял. От стука лизякой по стене темнота стала осторожной. Подняться бы по стене, но никак. Если бы он успел найти секрет полёта, выбрался бы в два счёта.
Берек вздохнул и углубился в тёмный ход – чтобы глаза привыкли к темноте, нужно уйти от света. Отблески дня в дыре пропали, как только коридор вильнул в сторону. Ну и хорошо.
Если долго идти, то обязательно куда-нибудь придёшь, Берек это знал. Чтобы прийти куда нужно, следует выбирать лучший путь. Пахло сыростью, мокрой глиной, в горле щипало, будто тронул языком лизяку. Ход тянулся и тянулся бесконечно, не поднимаясь, но и не опускаясь. Берек заглядывал в боковые ответвления, а потом возвращался. Он несколько раз взбирался на огромный, толщиной в рост, корень, жи́лой тянущийся вдоль коридора, ощупывал жёсткие отростки, что уходили от основного ствола вверх, в норки. Оттуда тянуло холодом, но Берек не мог пролезть – слишком узко.
День сейчас или ночь? Под землёй всё одно. Это место не для людей.
Усталость сморила спустя вечность. Берек отчистил, насколько смог, глину с пальцев и волос и уснул, свернувшись на огромном корне и поджав рыжий пушистый хвост. Снилось, что он внутри звёздного чудовища, и жилы, которые тянутся вдоль пути, пронизывают огромное тело, бьются жизнью, а впереди – страшное пульсирующее сердце.
Сердце билось в небе, посылало красный жар на землю, отчего становилось тяжко дышать, а ветви деревьев казались чёрными. Берек смотрел, смотрел в багровые небеса, зная, что скоро всё умрёт, что Боги покинули этот мир и никого не спасут.
Проснулся Берек от движения. Он открыл глаза и дёрнул ухом. Голова болела. В одном месте у стены сгустилась тьма, и Берек понял, что там кто-то есть. Небольшой и живой, а, значит, добыча, подземная еда. В животе разлился едкий жар, казалось, будто требуха усохла старыми листьями. Этот кто-то пах сладким ароматом кожи, волос, дыхания.
Берек упёрся ладонями в жёсткий корень, на котором лежал, затем прыгнул.
Он сшиб добычу, ощутив под ногтями мягкость плоти. Чужак завизжал, стремительно вывернулся и полоснул острым по плечу. Удар, ещё удар – противник зашипел и пребольно ткнул в Берека палкой, пришлось отскочить и потерять контакт.
Охотник прижал уши и наморщил нос – добыча испугалась, запах страха витал в затхлом воздухе. Невысокое горбатое создание с мясистым носом раздвинуло губы и показало Береку оранжевые изогнутые резцы. Вот чем оно рассекло плечо! Берек покосился – лизяка осталась на месте лёжки, без неё сложно убить добычу… Или не стать ею самому! – он едва увернулся от стремительного рывка существа, рогатая палка просвистела на уровне глаз, Берек крутнулся, изгибаясь, попытался вцепиться в противника. Тот подскочил и бросился бежать, показав голый хвост – в ладони остался пучок серых волос.
Лизяка лежала там же, где Берек её оставил. Стук по корню вызвал странное эхо, словно он внутри пустой. Берек не знал, зачем Боги создали эти коридоры и корни. Они делали понятные вещи – дома, в которых удобно жить, полезные – разные лизяки – могучее оружие, и странные – груды трухи на бесконечных рядах ветхих полок, слишком большие окна в домах и прочее, как вот эти коридоры под землёй. Они сделали это для себя и своих детищ, а потом исчезли. Берек залез рукой за пазуху и проверил: картинка с летающим человеком и звёздами была на месте.
Он спрыгнул вниз, повёл усами и двинулся за убежавшей добычей. Живот подвело, если сейчас не поесть, то и не выбраться из тёмного мира. Запах чужой кожи и дыхания ещё держался в коридоре, к нему примешивалась нотка крови, и Берек заурчал. Он мягкими скачками помчался по следу, задерживаясь у поворотов. Ближе и ближе. Носатый его заметил. Аромат страха в воздухе будоражил – Берек слышал частый топот чужих ног впереди. Вот мелькнула фигурка – хвост на излёте, замерла, парализованная ужасом.
Берек прыгнул, лизякой метя в голову, обречённая добыча упала, толкнула его ногами, продлевая полёт, и охотник рухнул в коридор – в вязкую сеть ловушки.
Он бился, стараясь вырваться из липкой пелены, нити оплетали сильнее – не только ноги и хвост, но уже и плечо. Сердце захлестнуло первобытным ужасом, но Берек не выпустил лизяку. Он махал, стараясь сокрушить вязкие тенета, лизяка застряла, и пришлось дёрнуть изо всех сил, чтобы прорвать удерживающие её пряди.
Остро пахнуло насекомым. Берек отчаянно забился: вход в ловушку рядом, нужно напрячься изо всех сил, иначе не будет больше ничего… Он видел такие тенета наверху, только маленькие, и видел их создателей, впускавших соки в ещё живую жертву.
Стало нечем дышать, нити задрожали, Берек чуть не закричал. Что-то жёсткое упёрлось под рёбра. Невысокий носатый никуда не убежал – он стоял в коридоре и тыкал рогатой палкой в место, где под рубашкой хранился заветный рисунок – подталкивал к смерти. Однако палка перестала двигаться и, когда Берек вцепился в неё, потянула наружу. Думать было некогда, Берек рванулся, крепко держась за спасительный предмет. Позади треснуло, Берек высвободился и упал на пол.