Джойстик выскальзывал и выворачивался из пальцев. Грузовой ботик для внутренних рейсов не оснащался серьёзным вооружением. На нём была только небольшая пушка – скорее, средство самоуспокоения, чем нападения или защиты. Держась из последних сил, чтобы не завалиться на бок, Павел поймал аварийный катер в перекрестье прицела и утопил кнопку. Ничего не произошло и, задохнувшись, капитан выстрелил снова. Он нажимал и нажимал, хотя датчик замигал, сигнализируя об отсутствии заряда. Вдруг на месте точки, в которую превратился катер, распустился радужный цветок с ослепительно белой сердцевиной. Цветок вздрогнул и расширился, заполняя собой экран. От цветка во все стороны разлетались брызги.
Павел мешком рухнул на пульт – вдруг исчезло то, что сдерживало и не давало двигаться. Лбом он с размаху приложился о кожух и на мгновение вырубился. Придя в себя, капитан некоторое время полежал, прижимаясь щекой к шершавой поверхности, липкой от крови, отдыхая и инспектируя себя. Болело всё. Сильно тошнило, тело дрожало. Внутри тоже что-то дрожало, а зубы не хотели разжиматься. Помогая себе руками, Павел сел в кресле и замер. Исчез мерзкий шевелящийся ком в затылке, который изматывал и мешал думать.
– Поторопился ты, поганец! Зря списал меня со счетов, – хрипло проговорил Павел и осекся – так дико и жутко прозвучал его голос в пустой рубке. Капитан поднял руку и отсалютовал меркнувшему на экране цветку открытой ладонью – фирменным жестом белобрысого бортинженера. Потом посмотрел на часы. Кошмар, который показался вечностью, длился всего минут двадцать. Спасти своих… «Ни одного не отдам. Успею. Кислорода должно хватить. Держись, Ники, дружище! Только немного подлатаю себя». Капитан выбрался из кресла и, придерживаясь рукой за стену, побрёл в медблок.
***
– …от взрыва чуть не ослеп! – возбужденно захлёбывался словами Ник. – У меня в голове как лопнуло что-то. Думаю, куда я попёрся, идиот, зачем? Что нашло? Мне ж показалось, что я – это уже не я, понимаешь? Будто во мне сидит кто-то, а я его на борт принесу…
Павел покосился через плечо на бортинженера, надежно закреплённого в штурманском кресле. У того на зеленоватых щеках расцветали алые пятна, глаза блестели, взлохмаченные волосы торчали в разные стороны, и его так и потряхивало от эйфории. Пожалуй, с дозировкой стимуляторов вышел перебор. Вспомнив пергаментное неживое лицо Ника, которого прямо в скафандре он втащил в медблок, капитана передёрнуло. Последствия ещё скажутся на обоих, но это будет потом.
– Скажи спасибо, что на скафандре аварийный маячок работал. Искал бы я тебя… – Павел сунул Нику кружку. – Пей, у тебя обезвоживание. Что там на тебя нашло, после разберёмся. Мало не покажется, обещаю. А теперь – заткнись.
Ник обиженно моргнул, отхлебнул из кружки и замолчал. Давалось ему это не легко.
Капитан развернулся к пульту и просмотрел последние строчки расчёта маршрута. Помедлил и включил связь. База бубнила голосом Лёши Махорина, сменщика Васи Астраханцева. Бубнила все с тем же безнадёжным отчаянием:
– Борт М2115, отзовитесь. Борт М2115…
Павел слушал Лёшу и мысленно представлял его себе – худого, нескладного, с унылым носом и тёмными ресницами, густыми и длинными, как у девушки. А потом капитан запустил ревун. Лёша оборвал себя на полуслове, и тишина затопила рубку. Павел не дышал. Сердце стукнуло раз… В невообразимом далеке что-то оглушительно загрохотало, будто Лёша свалился с кресла, своротив при этом всё оборудование.
– Борт М2115! Слышу вас! Слышу вас! Есть маяки! – динамики в рубке звенели от Лёшиного вопля. Ник заорал, расплёскивая на себя воду и прыгая в кресле. Павел зашелся в кашле – оказалось, он кричал тоже. Капитан потёр глаза ладонью и заставил себя сосчитать до пяти. Руки плясали у него на коленях, но он досчитал и нажал клавишу ответа.
– Борт М2115. Слышу вас. Слышу, Лёша. Не ори на всю Галактику.
– Паша-а-а! – не унимался Лёша Махорин. – Да чтоб тебя… Ты представить себе не можешь, что у нас тут твориться! Какого чёрта вы не отзывались?! Куда вы делись?
– Долгая история, – капитан устало облокотился о пульт и занес руку над клавиатурой. – Давай, диктуй пеленг. Нам очень нужно вернуться домой.
Алексей Ладо
Совладелец литературного сайта. Рассказы опубликованы в сборниках «Синяя книга» (2014, «Дятловы горы»), «О любви» (2016, АСТ), «О бабушках и дедушках», (2018, АСТ). Лауреат поэтического конкурса Интернационального союза писателей (апрель, 2017). Дипломант международного литературного конкурса «Большой финал» (поэзия, 2017-2018). Победитель в номинации «Рассказы для детей» международного литературного конкурса «Мой аленький цветочек». Пишу разножанровую прозу, стихи, статьи. Люблю смешивать времена и поколения.
Почитать можно здесь: https://ficwriter.info/polzovateli/userprofile/Almond.html
Колодцы полные звёзд
«Бегство – первое, чему учат в спортивной секции защиты. В воображаемых кулаках зажмите гордость и стыд. Бегите хладнокровно, вдумчиво, отвечая на вопросы «Как? Куда? Зачем?». Не прислушивайтесь к топоту за спиной, не ищите смысла в угрозах. Мчитесь на свет. Если предстоит упасть, вы должны знать, что сделали все возможное…»
Андрей кинул брошюру на крыльцо. Как? – купил билет и сел в поезд. Куда? – в глухую деревеньку, в заброшенный дом родителей. Пятнадцать лет здесь не был. На «зачем?» нет ответа. Он бежал, да за ним никто не гнался. Спрятался в убежище, где лес навалился ельником на забор, обрушил местами. В прорехи залезла кислица, просочились папоротники, лопухи окружили одичавшие яблони. Колодец зарос мхом, покосился… К колодцу он не подходил – боялся, что сны останутся снами, а потом решился внезапно, и звезды расцветили черно-белое кино.
В зеркале воды отражалась ушастая голова. Его – Андрея Верзина. Чья еще? Рядом звезды. Утром! Звезды в колодце! Андрей засмеялся, вгляделся. Может, и оттуда смотрят? Видят лопоухость, тощую шею, лохмы. А большой кадык, шрам на кончике носа, пряничную седину не разглядят. И счастливую улыбку вряд ли.
Андрей скорчил рожу. Ухнул ведро в звезды, потянул. Оно явилось запотевшее, росное – мамино словечко! Хлебнул жадно. Вода студеная, словно натекла в колодец с той стороны земли, где снега и пингвины. Верзин опрокинул ведро на себя, взвизгнул. Ледяной водопад обжег кожу, мокрые трусы облепили пах.
– Дядь Андрей, бабушка молоко передала. – Веснушчатый пацан поставил на крыльцо банку, вприпрыжку поскакал к калитке.
– Спасибо, Мить! – Андрей цапнул марлю, вдохнул травяной сладкий запах, одним запахом насытишься…
Дом скучал на отшибе. Через поле вела еле приметная тропинка – Митькина бабушка наведывалась. Она же дала Андрею косу, в сарае нашелся топорик. Верзин обтесал разбухшую деревянную дверь, выселил пауков, вымыл стекла, отдраил желтый от времени кленовый пол до прожилок. С удовольствием покосил, разбросал траву пахучим ковром…
Пригревало ласково. Андрей нырнул с крыльца в заросли фиолетовых люпинов, застыл, поднял руки к солнцу. Что-то мешало. У леса, где свалился кусок забора, высилась копна. Андрей сморгнул. Сено накрыто кислотно-розовой клеенкой. Только вчера – несомненно – ничего там не было!
Орсаг боялся не планеты, выбранной наугад, не существа – боялся быстрого обнаружения. Преследователи не успеют исчерпать энергию иссечения! Орсаг закрыл корабль на орбите невидимой оболочкой, спустился в капсуле. Он нашел укромное место, миновав опасные по замерам массивы, и вспомнил, что забыл выключить автомат поиска! Сам виноват.
Существо как подвижный столбик. Внутри – Орсаг видел – жесткая конструкция. Посредине горизонтальная разделительная полоса для сгибания – вперед больше, чем назад. Вверху – шарик на тонкой псевдоножке. На шарике ямки и выступы, сверху тонкие нити, концы густо воткнуты в основу. Ниже псведоножки отходят в стороны одинаковые отростки – подвижные, сужающиеся, с пучками корешков на концах.