На совещании Андрей глядел в боссовский бритый затылок, на складку – толстую, жирную. Затылок краснел, покрывался потом, утирался платком – босс думал. У стенда хлыщ Птицын, воняющий Диором, уверенно нес чушь. Андрей видел просчеты проекта, но молчал. Они опытнее, им виднее. Корпеть ему, а Птицын в итоге благодарно протянет руку – втайне от всех.
С бегством проблем не возникло. Легко на работе дали отпуск. Спокойно Маша сказала «да», только лицо застыло, и смотрела она не на Верзина, а словно внутрь себя – печально, как будто его отъездом обозначалась новая веха ее жизни.
– Хотел увидеть звезды в колодце, Орсаг. А как ты оказался на Земле? Тоже сбежал? – впервые в жизни Андрей говорил легко, не мучаясь немотой, не подбирая слов, без шелухи оных же. Лаконично, но искренне. Надо же, собеседник со звезд! Думая о своем, Андрей не заметил, что гость молчит.
А Орсаг решал задачу. Довериться? Даже великое открытие внешней и письменной речи не остановит преследователей. Человек же мог их задержать хотя бы до выплеска опасной энергии.
– Нарушитель, преступник, вне закона. Так, имя-Андрей. Другой бег, не от себя к себе. Опасность. Я боюсь. Нужна помощь, содействие, щит. Они придут.
Вот это да! Пришелец – преступник! Андрей схватился за голову. Мало ему Орсага, так еще пожалует орда инопланетных полицейских. Что натворил чужак? Орсаг объяснил, но как понять «приватизировал сущность собственности, что повлекло обрушение ее значимости»? Воришка? Гость отмел слово.
Они никак не могли наговориться. Обретенные по-разному голоса, понимание бегства заставили Андрея думать о помощи, а Орсагу на нее надеяться.
Вечером инопланетянин сказал «отдых, спать» и отключился. Андрей послонялся по дому. Орсаг не просыпался, тогда и он улегся. В голове каша. Как помочь пришельцу? Убить других? Ага, акээмов в деревенской лавке по полтиннику за пучок! Да и чужаки не беззащитны. Слабо утешали слова Орсага, что «не убьют, пока я за твоей спиной». Кто знает, что им в голову взбредет, в копну веревочную? Очумеют от прибытия, к примеру. Андрей ничего не придумал, уснул…
Утром Верзин постеснялся завтракать в одиночку.
– Тебе нужна еда, Орсаг?
– Энергия? Важна. Необходима. Осталось немного, – пришелец выудил из глубины шнуров розовый кубик.
– Я попробую?
– Крупицу, частичку, мало, – Орсаг слукавил. Еды хватит надолго. Но дальше? Человек просил поделиться. Отказать нельзя. Цена. Плата.
Андрей отколупнул. Вкус знакомый. Он стукнул себя по лбу! Это же…
– Я сбегаю в магазин. Далеко, часа два уйдет. У нас есть время?
Орсаг прикинул:
– Надеюсь. Уверен. Почти.
Андрей вернулся с пачкой рафинада. Еще он купил в магазинчике лом, ножовку, веревку.
Пришелец калякал с Митяем. Пацан забрался в кресло, сверкал свежей зеленкой на ободранных коленках, болтал ногами. Идиллия, елы-палы!
– Митька! Чего без меня сунулся?! А вдруг случилось бы что?! – рявкнул, да.
– Дядь Андрей, я не виноват, – мальчишка сжался. – Я дверь потянул, а он говорит «привет». – Пятки заелозили по полу. Орсаг тоже скукожился, демонстрируя причастность к злодеянию. – Я побегу, бабушка, небось, ищет. – Митька соскользнул с кресла, потрепал Орсага по «плечу»:
– Пока, Орик. А он прикольный, – это Верзину сказал.
Вот же! Девять лет пацану, а не удивился даже, принял чужака, словно ровесника, приехавшего из города.
Дверь захлопнулась.
Гость протянул шнур к рафинаду, одобрил.
– Имя-Андрей, я понял! – Орсаг возбужденно заколыхался. – Ты маленький, а имя-Митька большой. Физически наоборот, а по факту у него разум свободен, без границ, стен, как у тебя. Правильно?
Андрей почему-то обиделся. Вот еще – трепаться о детстве и взрослости. К черту! Ушел обшаривать дом в поисках средств защиты. Отыскались дротики дартса, кухонные ножи, тупые, но для метания сойдут.
Первым делом Андрей поднял забор, укрепил, обмотал веревками, к ним подвесил все, что могло греметь – консервные банки, куски ржавого железа, бутылки и прочий хлам. Хорошо бы проволоку под электричеством, только это же убийство, а Андрей не решил – готов убивать или нет. Может, с приятелями Орсага удастся договориться? В метре от дома вкопал колышки, тоже натянул веревки – какая-никакая, но защита. За дверью спрятал лом, ножовку, все, что нашел в доме. Вбил в контакты номер МЧС – на крайний случай.
Ночью, снова ворочаясь, Верзин вспомнил: не сказал Митьке, чтобы тот сидел дома. Надо успеть утром.
Орсаг трогал за плечо, пищал:
– Они здесь. Состояние энергии иссечения – шестьдесят минут без пятнадцати и трех сотых.
Какое солнечное мирное утро за окном! На старой яблоне щебетали птицы. Андрей быстро натянул джинсы, рубашку, схватил снаряжение и вышел, плотно подперев двери.
Три багровых «стожка» стояли между забором и второй преградой. Шевелились, словно переговаривались. Почему же ни одна банка не звякнула?!
– Сделаете шаг – будет плохо! – Кому – Андрей не уточнил. Человеческих слов они не понимают, а с Орсагом общаются, факт, и знают, кто перед ними. Орсаг переведет. Один пришелец перевалился вперед. Андрей метнул дротик. Тот свистнул и пролетел безвредно, точно стрела через сено. Все же «копна» остановилась. Минута, десять… А потом они пошли вместе. Одновременно тот, что слева, с силой выбросил скрученный арканом шнур. Не в Верзина, в сторону. Андрей охнул – шнур обвил Митьку, потащил! Мальчишка упирался, бидон бился о бедро, молоко плескалось на ноги.
Волна гнева хлынула в голову, вытеснила намек на мысль, что можно обменять Орсага на Митю. Андрей схватил лом, бросился на инопланетян.
Через мгновение все кончилось. Андрей и Митька лежали на земле, крепко спеленатые веревками-руками двух негодяев. Третий выволок из дома Орсага. Шнуры жестко сжимали несчастного преступника, трясли, хлестали c остервенением. Свободным отростком пришелец сбросил что-то невидимое. Показалась вытянутая, как яйцо, капсула, куда и запихали Орсага.
Всхлипывал Митька. Отросток присосался к виску мальчика, и он затих. Сволочи! Спрятавший преступника чужак двинулся к ним. Конец? В голове зазвенела фраза из брошюры: «Если предстоит упасть, вы должны знать, что сделали все возможное…» Нет, не все!
– Отпустите мальчика! Он не виноват! – заорал Андрей, дернулся. Трехпалый кончик коснулся виска. – Молчи, гад! – Андрей закрыл рот и «кричал» уже там – в темноте – «освободите!», знал, что пришелец слышит и понимает. Чужак плевать хотел на желания землянина. Голос пробился сквозь крик…
Шнуры распутались, отступили. Андрей и Митька лежали на земле и не шевелились. Капсула поднялась метров на пять, зависла на пару секунд и исчезла…
Андрей вдруг захохотал, так, что птицы сорвались с яблони. Гоготал, ржал в истерике.
– Дядь Андрей, ты с ума сошел? – тормошил целый и невредимый Митька.
– Обманщик твой Орик! Трус! Понимаешь?! – заливался Андрей. – Он ребенок! Такой же, как ты! – Верзин сел, обхватил колени, трясло, но он смеялся. – Ничего ему не грозило, разве что порка! Вот чего Орсаг боялся. Энергия иссечения, тьфу! – Андрей поглядел на часы, усмехнулся злорадно: – Минут двадцать потерпит…
Совещание затянулось. Босс напрягал складку. Птицын нес чушь. Андрей нервничал: Митьке-то в обед посылку с обещанным планшетом отправил, а еще нужно купить цветы для Маши.
Верзин встал, пошел к плану, отодвинул Птицына:
– Вот здесь – ошибка, – взял указку, объяснил.
Повисла тишина. Босс сломал карандаш. Бледный, с вытянутой физиономией Птицын не тайно, а при всех протянул ладонь.
«Какие же мы… маленькие. Боимся, что отшлепают», – хмыкнул Андрей.
В окне-колодце загорелась первая вечерняя звезда.
Сила лю
В войне жизни самое мощное оружие – гнев, порождённый жаждой мести. И одновременно самое уродующее, ослабляющее, разрушительное оружие в людском арсенале, делающее берсеркером своего обладателя.