Мне нужны были объекты, на которых я мог создать жизнь. Вряд ли для этого подходили пылевые облака, газовые субстанции и агрессивная, слишком высокая температура. Впрочем, последнее могло подождать… для начала стоило задействовать гравитацию – только составные частицы для неё были слишком малы. Что же, самое время приняться за уборку. Статическое электричество – как повод слипнуться микроскопическим пылинкам-частицам, затем я сформировал из них подобие астероидов. Им стоило вращаться вокруг сильной звезды, и я, освоившись с движением, притянул поближе красивый пылающий шар. Астероиды разогревались, двигались быстрее, сталкивались друг с другом. Битва титанов, где каждый стремится подчинять.
Методом проб и ошибок я получил несколько крупных объектов, которые могли стать полноценными планетами. Их разогревали астероиды поменьше – врезались и отдавали энергию. Находящееся на поверхности железо, жидкое, пышущее жаром, проникало в центр. У объектов появились ядра, которые задавали сферическую форму и настраивали магнитное поле. Мои чудесные протопланеты. Я ощущал щекочущее предвкушение – уже скоро…
Что-то пошло не так. Рождающаяся система замерла, больше не было движения вперёд, развития, хотя заданный сценарий исполнялся чётко и последовательно. Я ошибся в расчетах. Но где?
Мои маленькие планеты остывали. Я нервничал всё больше, пытаясь вычленить ошибку. Метался по поверхности астероидов, нырял во впадины, оставленные ими, ощупывал каждую песчинку и анализировал состав элементов. Всё было в порядке, однако чего-то не хватало. Меня почти накрыла паника… Движение! Конечно же! Для размеренной жизни нужна цикличность: следовало закрепить ось планеты относительно источника энергии. Я с тяжёлым вздохом сталкивал своих красавиц, чтобы из отколовшихся крупных частей сделать спутники, стабилизирующие их положение. В конце концов, из большей части пригодных для жизни протопланет у меня осталось только три. Остальные либо приблизились к раскалённому газовому шару слишком близко, либо отдалились, скрывшись за поясом астероидов. Мне не вернуть их на место, не разрушив остальное.
Всего три. Ладно, не время расстраиваться. Не хватало только одного элемента – воды. И вот я корректирую траектории комет с глыбами льда, заставляю их наполнять впадины и кратеры планет морями и океанами. В моём мире появляются новые краски. Мерный шёпот волн успокаивает, погружает в транс…
Я увлечённо выстраивал комбинации фосфора и других элементов для рождения жизни на одной планете, чей красный песок так красиво гармонировал с зеленоватыми волнами, и пропустил переломный момент, когда гравитация сыграла со мной злую шутку: столкнула две другие планеты. От ломающихся миров мне передалась гулкая тоскливая вибрация. Но я не вмешался – установленные законы теперь не потерпят постороннего самоуправства.
Моя первая попытка – две жизнеспособные планеты. Система пришла в равновесие, избавилась от лишних объектов и выверила внутренний механизм. Из восьми планет шесть навсегда останутся безжизненными оболочками неудавшейся идеи. Они безумно прекрасны, ведь каждая стала олицетворением новой формы существования, но в практическом применении их удел – снабжать будущие разумные расы ресурсами. Жаль… Может, позже я смогу придумать для них лучшую судьбу? А пока интересно посмотреть, что станет с двумя другими. Их разница в несколько миллионов лет развития позволит уделить должное внимание каждой. Теперь я – всего лишь наблюдатель.
***
Мне показалось, я вовсе не засыпал.
Мой шар с первой созданной Вселенной ярко светился в воздухе, показывая, что эксперимент удался. Схватив его, я выбежал из комнаты, шлёпая босыми ногами по полу. Было ещё слишком рано, все спали в своих комнатах после шумного праздника – встречи обновлённого года. То тут, то там виднелись разбросанные гирлянды, рассыпанные клочки цветной бумаги из хлопушек и фантики от конфет. В воздухе ещё витал сладкий запах шоколадного торта. Я остановился, закрыл глаза и опустился на ступеньку лестницы. В голове была тонна мыслей, но главный вопрос: какой мир – настоящий?
После первого взрыва в своём шаре я прожил триллионы лет: от сотворения Вселенной до того момента, когда расы начали покорять открытый космос. Сейчас, без моего присутствия там, время замедлилось, почти остановилось. Но и здесь я выпал из реальности… Или это просто сон, чтобы дать создателю отдохнуть?
– Дорогой, ты уже проснулся? – Мама вышла из кухни, подошла ближе, взъерошив спутанные со сна пряди на макушке. – Позволишь посмотреть на твой мир?
Я молча протянул ей шар; свечение уже угасло, в центре переливалась серебряными звёздами Вселенная, которую украшали спирали разноцветных галактик.
– Она прекрасна, дорогой. – Понимающая улыбка мгновенно развеяла сомнения и тревоги. Я понял, что больше не колеблюсь, ведь, на самом деле, это всё мама – она подарила меня миру и подарила мне мой мир. Что могло быть более реальным и здесь, и там, чем её любовь?
– Мама, вы расскажете мне теперь всё остальное? – Я был уверен, что даже без практики она знает и умеет очень много. Может быть, мне удастся понять, какой мир мама мечтала создать, и воспроизвести его в своём. Как подарок, такое не сможет повторить никто. В голове уже проносились бесконечные цепочки расчётов, новых проектов.
– Конечно. Хотя не думаю, что тебе это понадобится… Ты хорошо справился, поздравляю.
– Да… – Мне в голову пришла сумасшедшая мысль, которую я поспешил озвучить: – Мама… Если я создал этот мир, что держу в руке, кто тогда создал нас?
Она тихо рассмеялась, обнимая меня за плечи:
– Я уверена, однажды ты найдёшь ответ. И поделишься им со мной, хорошо?
Наталия Смолина
Оптимист и непоседа. Существо творческое, особо люблю вышивать, собирать мозаики.
https://ficwriter.info/component/comprofiler/userprofile/Astalavista.html
Я ищу
1. Перец
– Добр-р-ро пожаловать на бор-р-рт, – рокотало из динамиков, словно с нами разговаривал горный обвал. Корабль дребезжал и трясся, и я изо всех сил цеплялся за койку, чтобы не оказаться на полу.
Авал смеялась, сверкая чёрными зубами, алые глаза горели, возвышалась монолитом, и ничто не могло заставить её потерять равновесие. Мощная, крепкая, как и все представители её расы, она словно срасталась с кораблём, разгоралась от двигателя-сердца, летела сквозь черноту, озаряя её светом. Даже в глубинах Космоса, вдали от родной планеты, она держалась фундаментально. Я невольно завидовал и вспоминал опустевший с моим отлётом дом – четыре тонкие стены, скрипучую лестницу, пустые рамки для фотографий… В нём было удобнее. Спокойнее. Привычнее.
– Человеки такие забавные! – грохотала Авал, и по трещинам-татуировкам каменной кожи тёк огонь. Авал лениво поводила плечами, бугры мышц перекатывались под тонкой футболкой, и я заворожёно следил за диким танцем чёрного и красного, забывал про то и дело подкатывающую тошноту, липкий страх, преследующий с самого решения сесть на корабль, растворялся в едва сдерживаемой дикой мощи.
– Куда до вас, – шептал я и чуть улыбался.
– Пахоэхоэ, – хмыкала Авал и садилась на койку рядом, сдвигала меня к стене. – Неудачный ты выбрал корабль: не для неженок этот перетёк. Но это хорошо: иначе бы мы не встретились. Давно хотела рассмотреть человеков поближе, – и принималась перестукивать под нос песенку, периодически легонько тыкая меня или щипая.
Я не злился, с таким же любопытством прикасался к её тёплой спине, осторожно, чтобы не поцарапаться или обжечься, водил пальцами вдоль позвоночника, по лысой голове с маленькими наростами, слушал заковыристые ругательства на чужом языке, когда подбрасывало особенно сильно, и наслаждался бесконечным теплом. Авал много говорила, щёлкала языком, когда не удавалось растормошить меня, и обнимала до синяков на боках. И горела – ярко, непрерывно и без ожидания отдачи. Как она.