В ушах звенело, я мотал головой и отсчитывал каждую секунду, проведённую в компании Орхи-и-Ирхо. Мне повезло, что «деревяшки» оказались вполне себе зелёными побегами, открытыми к новым контактам, но их любопытство, доброжелательность и открытость переходили все разумные пределы. Они едва не потеряли кулон, распотрошили рюкзак – складной нож я утратил безвозвратно – выпытали мельчайшие подробности моей жизни и теперь делились своими задумками и планами. В бесконечном потоке информации я не мог не то что ухватить суть, а забывал, с чего вообще начинался разговор.
– Ми-о, – изредка удавалось вставить мне.
– Ми-о хорошо, – беззлобно вздыхали они. – У неё Дом в сердце, можно сказать, вся Вселенная – Дом, никаких ограничений, у нас не так, мы прорастём раз и навсегда, станем Мамой, станем главной частью Дома и больше никуда не двинемся. Ми-о везде, перелетает с планеты на планету, когда хочет, она не врастёт, вы, люди, не пускаете корни, можете постоянно делать всё, что угодно! Скажи, тебе нравится летать, ты тоже, как и Ми-о принадлежишь Вселенной, наверное, это так здорово, не удивительно, что ты кинулся её искать, тебе достаточно встать – вы похожи, пусть и не как мы.
– Спасибо, наверное, – бормотал я. – Мы тоже можем врастать. Мне просто… повезло. Я тоже оказался достаточно зелёным.
– Люди такие забавные! – смеялись Орхи-и-Ирхо. – Вы не можете быть зелёными, вы постоянно в разноцветье, у вас нет корней, вы можете всё. Мы хотим пожить рядом, сможем рассказывать росткам, пусть знают, что можно двигаться, но мы сами будем их охранять, кто-то должен заботиться, иногда нужно и врастать, мы будем большими и сильными, будем смотреть, а они пусть бегут, им нужно бегать, уходить. Им нельзя врастать. Врасти всегда успеешь.
Орхи-и-Ирхо задумчиво замолкали и хмурились, сворачивали лепестки, а я наслаждался хоть кратковременным спокойствием, когда меня никто не тянул за волосы, не пытался залезть в карман или дунуть в ухо. Бедная Важда – не представляю, что она перенесла.
– Ми-о правильно летает, ей нужно летать, – тянули Орхи-и-Ирхо. – И тебе нужно, мы видим, ты умеешь ходить по земле, но это все умеют, а ты и летать умеешь, нельзя об этом забывать. Мы не знаем, где Ми-о, Ми-о постоянно летает, мы не можем уследить, много друзей, много шума, но Эа знает, Эа всё знает – и тебе покажет. Эа умная, она не умеет ходить по земле, только летать, потому поможет, она любит помогать.
– Эа?
– Тебе далеко, где все летают и всё видят, ты найдёшь Ми-о, только о нас не забывай, хорошо? Может, мы тоже полетим, мы тогда тоже разыщем тебя, и Ми-о, и всех, будем вместе, а когда станем Мамой, примем в гостях, познакомишься с ростками, может, они полетят с тобой. Если ты будешь жив, мы не помним, сколько вы живёте, тогда придётся нам самим, чтобы увидеть тебя, так здорово болтать с человеком, а летать, уверены, ещё веселей!
– Да, конечно, – бормотал я.
– Ты только не врастай не вовремя, ладно? Твоё время – лететь.
4. Астра
– Помочь себе можешь только ты сам, – и я не спорил, позволял выворачивать себя наизнанку, освещать самые дальние уголки души.
Эа звенела, нежно перебирала четырьмя пальцами волосы на моей голове, искорки-эмоции вспыхивали и гасли в её полупрозрачном теле, отдавались взрывами сверхзвёзд под закрытыми веками. Я видел и чувствовал всё: растворился в воздушных потоках, смешался с каждым эатянином, целой планетой – и поспешил дальше разноцветными прыжками эмоций. Лишь бы на этот раз успеть, ухватить за кончик мыслей… Уходила. Вытекала словно вода между пальцев, оставляя липкое ощущение досады.
– Тише, тш-ш, – переливалась оттенками розового Эа, касалась носом щеки и неожиданно сильно впивалась пальцами в кожу, охала и теряла форму, в последний момент успевая вернуть себе человеческие очертания. – Мы все связаны нитями, тянущимися через Галактики, – шелестела Эа, – единые и неделимые, словно ваши Атланты. Ты тянешься в верном направлении, но маяк нужно обойти, иначе он ничем не отличается от скалы.
Я поднимал руку и осторожно, едва касаясь, водил пальцами по её щеке – лицо деформировалось, вгибалось, внутри пробегали цепочки разрядов. Странные ощущения: словно трогаешь сладкую вату, которая не липнет а, наоборот, отталкивается от кожи. Нет, не вату – на периферии сознания мелькали тени ассоциаций, вспыхивали искрами салюта и гасли прежде, чем я успевал рассмотреть. Голова гудела: способ связи эатян ломал меня, перегружал, словно современный антивирус древний Майкрософтский компьютер. Слишком много всего и сразу – запахов, чувств, образов. Всего того, к чему я долго предпочитал не иметь отношения.
Вселенная жила. С каждой новой иглой боли я чётче видел, как она дышала. Звенела, шуршала, пела и ворчала. То и дело рождалась новая жизнь и угасала старая, инопланетяне и люди мирились и ссорились, замирали на месте и шли вперёд. И я – все мы – плыли в бесконечном потоке.
– Не удивлюсь, если стану поэтом, – бормотал я и сдерживал улыбку.
– Пришли стихи, – перезванивала колокольчиками Эа и нежно дула на лоб. – К нам редко прилетают люди. Ещё реже они не забывают побаловать меня подарком.
– Ты часто помогаешь так?
– Нет. Кроме Ми-о, ты – четвёртый, кто смог увидеть жизнь. Вы слишком закрыты, чтобы не бояться шагнуть в ураган. Впрочем, другие Эа рассказывали, что и у них некоторые твёрдые смогли выйти за порог. – Я растворялся в её голосе. – Нет стен, кроме тех, что вы себе придумываете. Вы такие твёрдые, что, когда наши расы встретились впервые, мы испугались. А после расстроились: вы похожи на закованных в броню детей, которые кусают протянутую руку. Наша жизнь не в пример легче, но у вас куда больше возможностей. Мы не можем покинуть свою планету, иначе рассеемся, а у вас есть металлические крылья. Мы едины с Вселенной. Вы замыкаетесь в панцире. Но некоторые в прошлых жизнях были с Эа.
– Открылся, говоришь, – шептал я и закрывал глаза.
Эа тихо позвякивала, журчала и невесомо обнимала меня. Иглы утихали. Я чувствовал себя моложе, энергичнее, все тревоги растворялись в черноте Вселенной. Да, я изменился. Полётом за полётом, словом за слово. Незаметно, неосознанно – изменился. Ми-о показала, как может быть, и однажды это знание открылось для меня в полной мере. И я искал. Возможность, идеал – себя.
– Знаешь, во Вселенной много тех, кто в прошлой жизни звенел на Эа. Пусть сейчас они кажутся полными противоположностями, но теперь я понимаю. Вселенная любит отчаянных. Тех, кто светит, кто не врастает.
Эа зачарованно слушала и кивала. По её телу пробегали золотые искры, которые щекотали меня, заставляли дурачиться и пытаться их поймать. Мы становились воздушней, добрее. Исчезали ограничения, и жизнь представала передо мной во всей красе.
– Почему раньше я этого не понимал? – риторически вопрошал я Вселенную, и та в ответ философски пожимала плечами. – Почему порой доходит так трудно?
– Всё в своё время. Лишь бы не проспать, – фыркала всплеском Эа.
– Я всё ещё хочу с ней встретиться. Поблагодарить.
Я закрыл глаза и «потёк», легко, струящееся. Мимо огненных сверхзвёзд и коричневых карликов, беспросветной черноты и ярких солнц. И она откликнулась.
– Встречай её.
5. Незабудка
– Влад, это, правда, ты?!
Ми-о махала рукой и громко смеялась. Вокруг неё постепенно образовывалась зона отчуждения, и я усмехался: как всегда, слишком много энергии. Волосы торчали в стороны, фенечки стукались друг о друга и негромко звенели. Я подошёл к ней, и мы крепко обнялись. Я скучал. Я скучал и буду скучать, но…
– Как хорошо, что ты до меня докричался: успела билет на более позднее время взять. Только представь: что работа, что командировки, нигде ни посидеть нормально не могу, ни отдохнуть. Вечно в движении. Не то чтобы я жаловалась, всегда так хотела, но мои скучают. Смеются, что у них мама бывает в доме реже, чем президент, не жалуются – а я всё мечтаю взять нормальный отпуск, их в охапку – и чтобы не думать.