– Ваш ответ ничего не стоит, – уверенно сказал Егор. – Потому что вы показали неверное направление. Город в другой стороне.
Он почувствовал, как задёргалось веко – Достик не соглашался с его мнением.
– А давай у них спросим? – Чепига кивнул в сторону людей на баулах. – Пусть они рассудят.
– Это не судьи, а ваши приятели. Стало быть, заинтересованные лица.
– Но ведь других нет? – поднял брови бандит. – Как быть?
– Я пойду в другую сторону. Это будет означать, что я не воспользовался вашим советом. А если не воспользовался, то и платить не за что.
Чепига осуждающе покачал головой.
– Если ты пойдёшь в другую сторону, значит, воспользовался! Поступая вопреки, ты инвертируешь мой совет в соответствии со своим мнением обо мне. Но в основе расчёта всё равно лежат мои слова. Выходит, должен.
Егор забросил рюкзак на спину и с ненавистью сказал:
– Сразу видно – учёный человек. Только вещи свои я вам не дам. В чём дело? Человек человеку – волк? Будешь грызть глотку, потому что можешь? Вы ведь тоже не налегке, – он кивнул на поклажу спутников бандита. – Зачем вам лишняя тяжесть?
– Чтобы руку не сбивать, – примирительно сказал Чепига. – Народный контроль за выносом имущества гетто. Общественная налоговая на нетрудовые доходы.
– Налоги? Уподобимся богачам от правительства, которые грабят, не потому что голодны, а потому что у других ещё что-то осталось? У меня в рюкзаке только личные вещи. Трусы, носки, полотенце. Ты так нуждаешься в этих тряпках? Тебе они нужнее, чем мне? А может, ты голоден? Хочешь съесть мои бутерброды? Или выпить мою воду? У меня десять литров воды. Это половина веса рюкзака.
Чепига отступил на несколько шагов. На его лице читалось изумление, а через секунду – растерянность. По щекам Егора пробежал озноб: «Поднажми!» – советовал Достик.
– Или твои приятели умирают от голода? – Егор грубо ткнул пальцем в сторону людей. Потом повернулся к ним и громко крикнул: – Ваш друг говорит, что вы давно не кушали и хотите отобрать у меня бутерброды! Это правда?
– Хорош играть на публику, – хмуро сказал Чепига. – Не нужна нам твоя колбаса. И шмотки твои не нужны. Уже и пошутить нельзя…
– Дурацкие шутки, – строго сказал Егор. – Особенно с незнакомым человеком.
– Чепига, – представился шутник и протянул руку.
– Егор.
– Стаука не видел? – спросил кто-то из приятелей Чепиги. – По радио сообщили, что пришелец ушёл. Объявили награду. Немалые деньги.
Егор и не заметил, как они подошли. Он пожал плечами:
– Нет, не видел. Своего я отпустил, а до чужих мне нет дела. И деньги меня не интересуют.
– Почему?
– Деньги – зло. Когда их нет, человек нервничает. Но с деньгами человек нервничает ещё больше.
– Ты философ?
– Я – бомж, – сказал как отрезал Егор. – Это что-то меняет?
После минутной паузы кто-то предположил:
– Так может, это твой пришелец за тобой увязался?
– Мне всё равно. Если мой стаук сбежал, значит, идёт по следу. Вам остаётся только расположиться здесь и немного подождать.
– А премиальные за стаука получил? – поинтересовался Чепига. – Если тебе деньги не нужны, можешь их нам оставить.
– Я отказался от денег, – спокойно ответил Егор. – Друзей не продаю.
– Друзей? – неприятно поразился кто-то из бандитов. – Это кого ты называешь другом?
– А ты сам кого бы назвал другом: того, кто отбирает, или того, кто даёт?
– И что тебе дал пришелец?
– Спокойствие!
В пятках закололо, а на языке стало кисло. «Хватит болтать, уходи», – сигналил Достик.
– Удачной охоты, мужики. Пусть все пришельцы будут вашими, – сказал на прощание Егор.
Он повернулся и быстрым, не терпящим возражений шагом двинулся восвояси. «Быстрее, быстрее, – подгонял он себя. – Пока они не опомнились. Пока не сообразили, что добыча ушла на голом энтузиазме».
Он бодро шагал, пока не свернул в балку между двумя холмами. Полагая, что скрылся от взглядов разбойников, обернулся: их и в самом деле не было видно.
Отправил вопрос Достику. Тот подтвердил, что они пока стоят и разговаривают: закололо в ягодицах, и задрожали губы…
Следующая мысль показалась открытием: «Я навязал свою волю враждебно настроенным людям: санитарам на выходе из гетто, пограничнику и разбойникам. Таким проще не делать ничего, чем поступить так, как их просят. Но до приезда в резервацию я у себя дара убеждения не замечал. Неужели Достик научил?»
У него зачесались ладони. «Рука руку моет…» – припомнилась фраза, которая вполне могла быть точным переводом сигнала пришельца.
Егор немного сбавил шаг, восстанавливая дыхание. Вынул из кармана рюкзака свежий выглаженный платок и старательно вытер лицо и шею от пота. Приложил влажную ткань к лицу: стало немного легче. Платок пах земляничным мылом. Егор несколько минут с наслаждением через него дышал. Когда ткань нагрелась, старательно сложил точно по сгибам и отправил на место, в кармашек.
Так уж получилось, что своих родителей Егор не помнил, и откуда у него страсть к бродяжничеству, не знал. С пришельцем «познакомился» случайно: проходя мимо очередного хутора, заметил подростков, собирающихся вылить на стаука чан с расплавленной смолой. Попросил их не делать этого. Они согласились в обмен на уборку картошки. Участок оказался большим, два дня промаялся. Потом неделю болела спина и ныли плечи, но Егор не жалел о бартере – он получил работу на обычных условиях: еда и ночлег, а в придачу приятеля – стаук неожиданно забыл о своём прежнем хозяине и привязался к Егору.
Вонь от пришельца на открытом воздухе не тяготила. Кроме того, у Егора быстро вошло в привычку держаться по отношению к своему товарищу ближе к ветру. А потом Достик научился распознавать движение воздуха и сам начал выруливать на подветренную сторону.
«Достик всегда был славным, – подумал Егор и тут же почувствовал ответ друга: тёплая волна пробежала от живота через грудь к шее. – Издевательства и насмешки людей – ничто по сравнению с удовольствием от его участия в моём отшельничестве».
Преимущества космического друга казались очевидными. Во-первых, Достик всегда внимательно слушал и никогда не перебивал. Во-вторых, не приставал с советами, не учил жизни и ни разу не усомнился в бродяжничестве как в единственно возможном способе существования. Он никогда не спал, не просил кушать или пить. Пришелец поражал здоровьем, но часто грустил. Егор долго пытался угадать причину его грусти, и, возможно, именно эти попытки помогли однажды распознать ответные прикосновения пришельца. Но и эта связь всегда оставалась тактичной, на грани восприятия. Удивительно, но пришелец, следуя за Егором по пятам, ни разу не показался навязчивым.
«Всё понимает, но помалкивает, – думал Егор. – Тот ещё хитрюга! Но меня ему не перехитрить. Глеб ошибается, стауки вовсе не «собаки». Скорее, коты – себе на уме и всюду суют свой нос».
От приятных размышлений отвлекло сильное покалывание в пятках и жжение в пояснице. «Бежать, опасность», – перевёл смысл сообщения Егор.
«Разбойники опомнились! Бегут за мной. Что же мне делать, Достик?»
***
За первую неделю жизни новорожденные набрали вес под десять кило и походили на конус из пучка соломы: чуть больше метра в высоту и столько же в диаметре. На этом их рост прекратился, и как-то быстро сложилось мнение, что это и есть взрослые особи.
Перед людьми предстали безвредные медлительные существа, которые не убегали и не прятались – покорно терпели любые выходки садистов-экспериментаторов. Не жаловались, не кричали и не плакали. От электрического тока не вздрагивали, мирно растворялись в кислоте, горели синим пламенем и расчленялись на мелкие кусочки, сохраняя нечеловеческую выдержку и достоинство.
И это братья по разуму? Такие, значит, партнёры по контакту?
Обозреватели и блогеры соревновались в красочности описания своего разочарования.
Пришельца можно было сжечь или измельчить в кофемолке, но получить труп для выяснения разницы между живым и мёртвым не получалось. Тогда в угоду любознательности пришлось наступить на горло человечности.