– Паш, кого ты лечишь? – Сергеич невесело хмыкнул. – Нам два пути отсюда – или обоим в гроб… Хотя, не, для этой цели и наша склянка сойдет. Или второй вариант – врубаем аварийное оповещение на всю мощность и ждём помощи. У нас шлюпка с базовой комплектацией, креокапсула5 есть. С автономным питанием.
– Она одна. А нас двое, – отрезал Игнатьич. – Слушай, Борь, маячок работает: в эфир наш SOS-сигнал идёт…
– Твой SOS-сигнал не пробивает такой радиус, – чертыхнулся Сергеич. – Аварийка пробьет частоту.
– А если нас все-таки никто не услышит? Мы израсходуем остатки энергии, а помощь не придет, – капитан говорил тихо, подчеркнуто спокойно, будто обсуждал с товарищем, какое кино смотреть сегодня вечером.
Бортинженер проглотил разжеванный протеин, посмотрел на Павла с интересом:
– Если мы ещё дольше будем мозговать, то точно никто ничего не услышит. Паш, либо сейчас, либо никогда. В том смысле, что совсем никогда.
Капитан нахмурился.
– Борь. Всю энергию спалим на сигнал. И каюк. После отправки аварийного сигнала у нас пятнадцать минут останется. Пятнадцать. Кто к нам за это время, да через такую навигацию прибудет?
Сергеич кивнул. Утвердительно отметил:
– Ясно. Дрейфишь. От инструкции отступить боишься.
Капитан поморщился. Как в детстве шмыгнул носом, посмотрел с вызовом:
– Ты меня на понт не бери. Не таких видали…Инструкции для того и…
– А ты всегда был трусоват, Пашка, – Сергеич взял в руки горшок с фикусом, принялся вертеть его в руках. – И тогда, сорок лет назад, Ритка на тебя и не посмотрела бы, если бы не драка с креонидянами. Тебе повезло – тебя вырубили первым.
– Что ты мелешь-то?
– Я не мелю, – бортинженер внимательно посмотрел на капитана, прищурился, вставая во весь рост. – Я правду говорю. Тебе башку проломили. Вот Ритка и принялась тебя жалеть. А я, дурак, позволил ей это.
– Вот на счет дурака ты это верно сказал. Столько лет, а все никак не успокоишься, – Павел Игнатьевич резко встал, убеждаясь, что контузия у товарища сильнее, чем показалось на первый взгляд.
– С тебя пример беру… Паш, – отозвался Сергеич. Взгляд холодный, с прищуром. Кривая ухмылка тронула тонкие губы, горшок с фикусом покачивался на широкой ладони.
Капитан не успел защититься. Сгруппироваться. Отбить удар. Или хотя бы просто увернуться.
Тяжелый полигласовый горшок обрушился на него. Последнее, что он увидел перед падением в темноту – искривленное лицо Бориса и нежный, утопающий в сирени профиль Риты.
***
– Бортовой журнал один. Дата – семнадцатое марта. Время – двадцать один час сорок минут. Говорит исполняющий обязанности командира экипажа грузового борта 14-280-Немезида, двигающегося по маршруту 0016АРМ сообщением станция «Сатурн» – аппаратная станция «Флида», бортинженер Борис Сергеевич Титов. В результате ошибки навигации 27М в семнадцать часов три минуты борт попал в мерцающую транзакцию, при прохождении которой спецгруз – двадцать семь контейнеров с пиратрилом – оказался поврежден и сдетонировал. В результате взрыва генератор, реактор, импульсный двигатель вышли из строя. Начался пожар во внутренних отсеках корабля. Команде в составе командира корабля Короткова и бортинженера Титова удалось эвакуироваться на единственно уцелевшей и оказавшейся доступной одноместной шлюпке класса «Аванта» с ограниченным функционалом. Энергии и питания хватит на двое суток… Это если питаться и дышать будем по очереди, – он покосился на герметично закрытую крышку креокапсулы, через прозрачное окошко которой были видны бледное лицо Павла и замотанный в промасленную ветошь фикус. Усмехнулся: – Капитан корабля принудительно помещен в креокапсулу семнадцатого марта две тысячи девятнадцатого года в двадцать один час семь минут по стандартному земному летоисчислению. Вся имеющаяся в распоряжении экипажа энергия направлена на передачу данного сообщения и сигнала SOS с координатами, – он помолчал, добавил вполголоса: – Личное сообщение для Маргариты Коротковой. Ритка, люблю, как в самый первый день. Прощай. Вечно твой Борис.
Он отключил запись. Встал из-за приборной доски, подошел к мирно спящему в креосне другу – на виске красовался кровоподтек. «Ничего, до Машкиной свадьбы заживёт», – усмехнулся.
Борис вернулся на прежнее место. Сел, удобно развалившись в кресле, закинув ноги на консоль. Из внутреннего кармана комбинезона достал сложенный вчетверо листок: светловолосая девушка уткнулась носом в огромный букет сирени. Бережно расправил его и закрепил на мониторе поверх алеющих данных о падающем давлении, понижении температуры и чистоте воздуха.
За бортом медленно проплывали очертания далёких систем. Яркие звёзды бросали свой затуманенный взор на крохотный островок жизни в бескрайней пустоте.
Бортинженеру Титову оставалось жить шесть минут тринадцать секунд.
Зов
– Капитан, координаты точек транзакции определены, лоции загружены, – второй навигатор борта 01-00-15 «Фокус» Кирилл Авдеев методично перебрасывал данные сигнатур на главный монитор. – Зон повышенной навигационной опасности в секторе выхода не обнаружено.
Он оглянулся на капитана, Ульяну Рогову:
– «Фокус» готов к переходу.
– Кодировка транзакционного окна семнадцать, – привычно протянул бортинженер Василий Крыж. Известный балагур и хохмач, айтишник «Фокуса» и спец по биопрограммированию, он был сегодня непривычно суров, на шутки не отвечал, лишь задумчиво вглядывался в размещенную на центральном мониторе карту приграничного сектора. – Расчетная точка сборки – двадцать две минуты.
Ульяна кивнула, рыжие волосы, собранные в тугой хвост, мягко рассыпались по плечам. Удивительный момент, к которому она не могла привыкнуть за месяцы службы: кресло Первого навигатора и капитана на кронштейнах высоко под куполом рубки, полная свобода движения, ощущение полёта, жжение на коже от контакта с лианином, и узкое горлышко распахивающегося транзакционного перехода прямо по курсу. Полное сращивание с нейросетью корабля, когда она сама – корабль, его мозг, его мысль, его воля. Вот сейчас.
– Спасибо, всё вижу, – она закрепила височные диски и вошла в нейросеть корабля. Перед глазами распахнулась виртуальная панорама звёздного неба с отмеченными синим и зелёным лоциями и навигационными ориентирами.
Привычное жжение на коже, холодок по позвоночнику, в ушах – ритм классического танго: корабль, ловко подруливая маневровыми, выходил на установленный курс.
Голос генетика:
– Первый навигатор, давление в норме, нейронная связь работает в штатном режиме, увеличиваю активность лианина, – суперпроводник, заменяющий синапсы нейросвязи корабля, созданный Пауковым «живой» материал, внешне сильно напоминающий плесень. При соприкосновении с кожей Ульяны его ворсинки присосались к коже, мгновенно соединяясь с нейросетью.
По позвонкам Ульяны пробежала колкая волна, ладони плотнее легли на подлокотники.
Ульяна покосилась вниз: в руках Артёма Паукова корабль становился послушным, словно ребенок. «Фокус», и в самом деле, – его детище. Пять лет головокружительного эксперимента, бесконечных проверок, тестов и диагностик. Пять лет пути от ДНК толианского дельфина-афалины до корабля-биоморфа. Вытянутый чёрный корпус в тонкой кристаллической чешуе, расставленные паруса энергоёмкостей там, где должны быть грудные плавники, приподнятый горб купола-рубки, сопла маневровых двигателей, стабилизаторов и бортового вооружения. Перспективная модель космического корабля, уникальный образец. Верх научной мысли Единой галактики6.
И уже никому не важно, что его создателю всего двадцать четыре.
Ульяна кокетливо повела плечом: знала, что Артём за ней наблюдает.
– Тём, а вот меня давно мучает вопрос: если я чихну, например, ты там что на своих графиках увидишь? – полюбопытствовала девушка и лукаво закусила губу, подводя корабль к расчетной точке.
5
6
Подробнее о первых приключениях команды «Фокуса» и о создании корабля – читайте в романе Евгении Кретовой «Навигатор из Нерюнгри».