Капитан сорвал с креплений скафандр, нырнул в него, на автомате проверил показания датчиков и повернулся, чтобы задраить люк. Остановился. Осознание происходящего догнало его — до этого руки и ноги действовали быстрее. Возможно, он догонит Ника. Может быть. Но бросит корабль. Оставит в капсулах ребят, жизнь которых сейчас полностью зависит от корабля и капитана. Двое на борту. Один за бортом. Павел зажмурился и зарычал.
Прислонившись к стене шлюза, капитан медленно стянул с себя шлем. Что за неведомая сила крутит ими? Корабль без связи, старый грузовой ботик, в неосвоенном людьми квадрате. На борту двое — беспомощных и больных. Мишка, друг, десять лет в одной рубке. Лили… Придурок, получается, он совсем её не знает, эту рыжую девочку? Ники вот догадался. Ник, дружище… Надежный, добрый и весёлый, как большой лохматый пёс.
Никогда себе не прощу. Павел с размаху ударил затылком о стенку шлюза. И ещё раз. И ещё. Он выбивал ком боли, который засел там, ворочался и пульсировал. Забрали Ника… Думаете, победили?! Да хрен вам! Этих двоих я вам не отдам. И корабль не отдам. Ещё посмотрим… Капитан встал и потянул с плеч скафандр.
Около закрытого люка в рубку сидел Хрюн и смотрел на капитана снизу вверх печальными круглыми глазами.
— Что, Хрю, одни мы с тобой остались, — Павел подхватил бдюкерка, опустился в капитанское кресло и посадил зверька себе на колени. — Давай как-то выруливать. Кроме нас, больше некому.
Капитан сосредоточился и мысленно проверил себя. Перебрал в уме последующие действия и потянулся к пульту. То есть, он думал, что потянулся. Почувствовал напряжение в мышцах и увидел рисунок движения, как если бы оно было сделано. Рука по-прежнему лежала на подлокотнике. Павел с изумлением посмотрел на собственную руку и сообразил, что вообще шевельнуться не может. Двигались только глаза. Наверное, именно так ощущают себя полностью парализованные люди. Капитан задёргался изо всех сил — ничего не произошло. Тело не подчинялось. По виску поползла капля пота.
Хрюн сопнул и заелозил на его коленях, придвигаясь к пульту. Человека он использовал как живое кресло. Бдюкерк менялся. Его каплеобразное мягкое тельце подтянулось, уплотнилось, под шерстью при каждом движении прокатывались бугры мощных мышц. Цепкие лапки, способные, казалось, удерживать только небольшое яблоко, удлинялись и вытягивались, словно вылезали из тела, превращаясь в сильные лапы. Серебристая шёрстка на спине редела и опадала клочьями. Сквозь проплешины матовым блеском просвечивало что-то твердое. Многосуставчатыми пальцами Хрюн пробежался по клавиатуре, одну за другой отключая системы жизнеобеспечения корабля. Загудела и вспыхнула красным тревожная сигнализация с таймером обратного отсчета. Хрюн активировал подготовку аварийного катера и обернулся к Павлу. Обычно большие влажные глаза бдюкерка сейчас затянулись полупрозрачными веками, как плёнкой. Глядя на капитана узкими стоящими поперек глаза зрачками, Хрюн издал череду быстрых щёлкающих и шипящих звуков. Ожил лингвистический транслятор, которым на ботике никогда не пользовались. Словно с трудом подбирая слова, по монитору, спотыкаясь, побежали зелёные строчки:
— …Земля… разбился корабль… единицы спаслись… нашли люди… домашние питомцы… только я смог… в космос… домой… привести помощь… должен спасти своих…
И через паузу:
— … вы не вернётесь… нельзя пустить людей в мой дом…
Хрюн легко соскользнул на пол. Он двигался бесшумно, плавно и свободно, как земной хищник. Нелепый и милый редкий зверёк, привезённый отцом Лили из экспедиции в джунглях, превратился в опасное мощное существо. Одним прыжком преодолев комингс, бдюкерк скрылся в коридоре, ведущем к отсеку с аварийным катером.
Вы не вернётесь… Сигнал тревоги бил в мозг, как отбойный молоток. Капитан обливался потом, напрягая мышцы так, что в нём что-то хрустело — то ли кости, то ли зубы. «Должен спасти своих», — эта мысль крутилась у Павла по кругу. Он твердил её про себя, как мантру. Пальцы, впиваясь ногтями в подлокотник, медленно ползли вперед, миллиметр за миллиметром, подтягивая за собой окостеневшее тело. Ногти ломались, оставляя на подлокотнике зазубрины и кровавые следы. Тело качнулось вперед и грудью повалилось на пульт. По кожуху забарабанило, как дождиком по подоконнику — из носа пошла кровь. Крупные капли разбивались и разбрызгивались алым фейерверком.