Егор и не заметил, как они подошли. Он пожал плечами:
— Нет, не видел. Своего я отпустил, а до чужих мне нет дела. И деньги меня не интересуют.
— Почему?
— Деньги — зло. Когда их нет, человек нервничает. Но с деньгами человек нервничает ещё больше.
— Ты философ?
— Я — бомж, — сказал как отрезал Егор. — Это что-то меняет?
После минутной паузы кто-то предположил:
— Так может, это твой пришелец за тобой увязался?
— Мне всё равно. Если мой стаук сбежал, значит, идёт по следу. Вам остаётся только расположиться здесь и немного подождать.
— А премиальные за стаука получил? — поинтересовался Чепига. — Если тебе деньги не нужны, можешь их нам оставить.
— Я отказался от денег, — спокойно ответил Егор. — Друзей не продаю.
— Друзей? — неприятно поразился кто-то из бандитов. — Это кого ты называешь другом?
— А ты сам кого бы назвал другом: того, кто отбирает, или того, кто даёт?
— И что тебе дал пришелец?
— Спокойствие!
В пятках закололо, а на языке стало кисло. «Хватит болтать, уходи», — сигналил Достик.
— Удачной охоты, мужики. Пусть все пришельцы будут вашими, — сказал на прощание Егор.
Он повернулся и быстрым, не терпящим возражений шагом двинулся восвояси. «Быстрее, быстрее, — подгонял он себя. — Пока они не опомнились. Пока не сообразили, что добыча ушла на голом энтузиазме».
Он бодро шагал, пока не свернул в балку между двумя холмами. Полагая, что скрылся от взглядов разбойников, обернулся: их и в самом деле не было видно.
Отправил вопрос Достику. Тот подтвердил, что они пока стоят и разговаривают: закололо в ягодицах, и задрожали губы…
Следующая мысль показалась открытием: «Я навязал свою волю враждебно настроенным людям: санитарам на выходе из гетто, пограничнику и разбойникам. Таким проще не делать ничего, чем поступить так, как их просят. Но до приезда в резервацию я у себя дара убеждения не замечал. Неужели Достик научил?»
У него зачесались ладони. «Рука руку моет…» — припомнилась фраза, которая вполне могла быть точным переводом сигнала пришельца.
Егор немного сбавил шаг, восстанавливая дыхание. Вынул из кармана рюкзака свежий выглаженный платок и старательно вытер лицо и шею от пота. Приложил влажную ткань к лицу: стало немного легче. Платок пах земляничным мылом. Егор несколько минут с наслаждением через него дышал. Когда ткань нагрелась, старательно сложил точно по сгибам и отправил на место, в кармашек.
Так уж получилось, что своих родителей Егор не помнил, и откуда у него страсть к бродяжничеству, не знал. С пришельцем «познакомился» случайно: проходя мимо очередного хутора, заметил подростков, собирающихся вылить на стаука чан с расплавленной смолой. Попросил их не делать этого. Они согласились в обмен на уборку картошки. Участок оказался большим, два дня промаялся. Потом неделю болела спина и ныли плечи, но Егор не жалел о бартере — он получил работу на обычных условиях: еда и ночлег, а в придачу приятеля — стаук неожиданно забыл о своём прежнем хозяине и привязался к Егору.
Вонь от пришельца на открытом воздухе не тяготила. Кроме того, у Егора быстро вошло в привычку держаться по отношению к своему товарищу ближе к ветру. А потом Достик научился распознавать движение воздуха и сам начал выруливать на подветренную сторону.
«Достик всегда был славным, — подумал Егор и тут же почувствовал ответ друга: тёплая волна пробежала от живота через грудь к шее. — Издевательства и насмешки людей — ничто по сравнению с удовольствием от его участия в моём отшельничестве».
Преимущества космического друга казались очевидными. Во-первых, Достик всегда внимательно слушал и никогда не перебивал. Во-вторых, не приставал с советами, не учил жизни и ни разу не усомнился в бродяжничестве как в единственно возможном способе существования. Он никогда не спал, не просил кушать или пить. Пришелец поражал здоровьем, но часто грустил. Егор долго пытался угадать причину его грусти, и, возможно, именно эти попытки помогли однажды распознать ответные прикосновения пришельца. Но и эта связь всегда оставалась тактичной, на грани восприятия. Удивительно, но пришелец, следуя за Егором по пятам, ни разу не показался навязчивым.
«Всё понимает, но помалкивает, — думал Егор. — Тот ещё хитрюга! Но меня ему не перехитрить. Глеб ошибается, стауки вовсе не „собаки“. Скорее, коты — себе на уме и всюду суют свой нос».
От приятных размышлений отвлекло сильное покалывание в пятках и жжение в пояснице. «Бежать, опасность», — перевёл смысл сообщения Егор.