Вспыхнули экраны оповещения о разгерметизации и тут же погасли. В одно мгновение космос высосал кислород из легких Немезиды. Смертельный поцелуй, холодный, как сама преисподняя.
Сергеич сверился с датчиками прежде, чем задраить шлюзы:
– Пожар ликвидирован. Только мы теперь как котята – слепы и беспомощны.
– Зато живы.
– Живы. Пока реактор не рванул. Давай выбираться.
***
Покореженный корпус Немезиды плыл вдалеке, постепенно превращаясь в неясную груду металла в обзорных экранах.
Два человека и одноместная шлюпка с единственным комплектом спасательного оборудования – все дальше от используемых навигационных маршрутов. Капитан сидел за пультом управления, Сергеич – на полу.
Бортинженер протянул Павлу протеиновый батончик – один из немногих, припасенных в бардачке аппарата. Молча вскрыли упаковку, вцепились зубами в приторно-сладкую массу. Фикус печально покачивал глянцевыми листьями.
Игнатьич развернул на планшете карту сектора. Отметил красным точку:
– Мы должны были выйти тут. Мерцающая транзакция выбросила нас здесь, – поставил крестик чуть в стороне.
Сергеич покосился на корявый рисунок:
– В этом секторе даже патрулирование раз в полгода. Глушь.
Отвернулся.
Капитан прищурился:
– Если не запускать импульсный двигатель, энергии нам суток на трое хватит.
– Через трое суток мы будем так далеко от маршрутов, что нам уже будет всё равно, – мрачно отозвался Сергеич.
Капитан задумчиво уставился в экран обзорки, проговорил тихо:
– Предлагаешь включить двигатели и рвануть к точке выхода из транзакции, к стандартным маршрутам? Через пять часов отрубится система воздухоочистки. Ещё через пять – аварийное освещение. Последней – аварийная подача кислорода…
– Паш, кого ты лечишь? – Сергеич невесело хмыкнул. – Нам два пути отсюда – или обоим в гроб… Хотя, не, для этой цели и наша склянка сойдет. Или второй вариант – врубаем аварийное оповещение на всю мощность и ждём помощи. У нас шлюпка с базовой комплектацией, креокапсула5 есть. С автономным питанием.
– Она одна. А нас двое, – отрезал Игнатьич. – Слушай, Борь, маячок работает: в эфир наш SOS-сигнал идёт…
– Твой SOS-сигнал не пробивает такой радиус, – чертыхнулся Сергеич. – Аварийка пробьет частоту.
– А если нас все-таки никто не услышит? Мы израсходуем остатки энергии, а помощь не придет, – капитан говорил тихо, подчеркнуто спокойно, будто обсуждал с товарищем, какое кино смотреть сегодня вечером.
Бортинженер проглотил разжеванный протеин, посмотрел на Павла с интересом:
– Если мы ещё дольше будем мозговать, то точно никто ничего не услышит. Паш, либо сейчас, либо никогда. В том смысле, что совсем никогда.
Капитан нахмурился.
– Борь. Всю энергию спалим на сигнал. И каюк. После отправки аварийного сигнала у нас пятнадцать минут останется. Пятнадцать. Кто к нам за это время, да через такую навигацию прибудет?
Сергеич кивнул. Утвердительно отметил:
– Ясно. Дрейфишь. От инструкции отступить боишься.
Капитан поморщился. Как в детстве шмыгнул носом, посмотрел с вызовом:
– Ты меня на понт не бери. Не таких видали…Инструкции для того и…
– А ты всегда был трусоват, Пашка, – Сергеич взял в руки горшок с фикусом, принялся вертеть его в руках. – И тогда, сорок лет назад, Ритка на тебя и не посмотрела бы, если бы не драка с креонидянами. Тебе повезло – тебя вырубили первым.
– Что ты мелешь-то?
– Я не мелю, – бортинженер внимательно посмотрел на капитана, прищурился, вставая во весь рост. – Я правду говорю. Тебе башку проломили. Вот Ритка и принялась тебя жалеть. А я, дурак, позволил ей это.
– Вот на счет дурака ты это верно сказал. Столько лет, а все никак не успокоишься, – Павел Игнатьевич резко встал, убеждаясь, что контузия у товарища сильнее, чем показалось на первый взгляд.
– С тебя пример беру… Паш, – отозвался Сергеич. Взгляд холодный, с прищуром. Кривая ухмылка тронула тонкие губы, горшок с фикусом покачивался на широкой ладони.
Капитан не успел защититься. Сгруппироваться. Отбить удар. Или хотя бы просто увернуться.
Тяжелый полигласовый горшок обрушился на него. Последнее, что он увидел перед падением в темноту – искривленное лицо Бориса и нежный, утопающий в сирени профиль Риты.
***
– Бортовой журнал один. Дата – семнадцатое марта. Время – двадцать один час сорок минут. Говорит исполняющий обязанности командира экипажа грузового борта 14-280-Немезида, двигающегося по маршруту 0016АРМ сообщением станция «Сатурн» – аппаратная станция «Флида», бортинженер Борис Сергеевич Титов. В результате ошибки навигации 27М в семнадцать часов три минуты борт попал в мерцающую транзакцию, при прохождении которой спецгруз – двадцать семь контейнеров с пиратрилом – оказался поврежден и сдетонировал. В результате взрыва генератор, реактор, импульсный двигатель вышли из строя. Начался пожар во внутренних отсеках корабля. Команде в составе командира корабля Короткова и бортинженера Титова удалось эвакуироваться на единственно уцелевшей и оказавшейся доступной одноместной шлюпке класса «Аванта» с ограниченным функционалом. Энергии и питания хватит на двое суток… Это если питаться и дышать будем по очереди, – он покосился на герметично закрытую крышку креокапсулы, через прозрачное окошко которой были видны бледное лицо Павла и замотанный в промасленную ветошь фикус. Усмехнулся: – Капитан корабля принудительно помещен в креокапсулу семнадцатого марта две тысячи девятнадцатого года в двадцать один час семь минут по стандартному земному летоисчислению. Вся имеющаяся в распоряжении экипажа энергия направлена на передачу данного сообщения и сигнала SOS с координатами, – он помолчал, добавил вполголоса: – Личное сообщение для Маргариты Коротковой. Ритка, люблю, как в самый первый день. Прощай. Вечно твой Борис.
5