Ник повисел немного просто так, придерживаясь за страховочный фал и выравнивая дыхание. Потом повернулся и огляделся. Почему-то открытое космическое пространство не производило на него того ошеломляющего впечатления, о котором говорили многие знакомые. Его не пугала невозможность определить низ или верх. Не трогало отсутствие границ. Не поражала игра света. Может быть, думал Ник, у него плохо с воображением, или с чувством прекрасного, или ещё с чем-то таким, свойственным тонким чувствительным натурам. За спиной Ника жил корабль – как огромный усталый кашалот, и блики разгоняли тени на его неровной шкуре. Это был их дом, а Ник просто починил ревун. Сделал дело, хорошая работа.
В этот момент Ник осознал, что он не один. За ним наблюдали – настороженно, внимательно. Кто-то следил, затаясь и сдерживая дыхание. Ник почувствовал острую боль в затылке – там, куда упирался пристальный взгляд. Они были здесь. Были рядом, те, о ком говорил капитан. То, что их не видно, ещё ничего не значит. Они ждут.
Ник задохнулся. Нельзя возвращаться! Ну конечно! Они уже могли влезть в его голову и попытаются его использовать, управлять им. Нельзя. Вернуться – значит, привести их на корабль. Это значит – привести врага домой. А там капитан и беспомощные ребята. Не дать отследить сигнал… Ник медленно поднял руку и отключил аудио и видеоканалы. Вспомнилось, в детстве читал – перепёлка летела прочь от гнезда, уводя охотников. Или куропатка. Какая-то мелкая несерьёзная птичка. Ник отстегнул страховочный фал. Кислорода часа на два. А топлива часа на четыре. Не важно. Если сразу задать маршрут, то не важно, на сколько хватит кислорода. Главное, чтобы они пошли за ним! За четыре часа при нормальной скорости он очень даже прилично сможет увести их от дома.
Паша, конечно, разозлится страшно. Ник представил, как капитан двигает скулами и сгребает его, Ника, за рубашку. А ещё – как Пашка смеётся, закидывая голову и сверкая зубами. Как трёт лицо ладонями, когда растерян или сильно устал… Мишка проваливает тесты по физподготовке, и его пытаются отстранить перед каждым полётом. Когда штурман раздумывает, тянет себя за ухо, хмурится и сопит. Лили… Маленькая рыжая Лили… Как можно их подвести? Дальше Ник запретил себе думать. Он сосредоточенно ввёл направление и запустил двигатель.
Павел внимательно следил на мониторе, как Ник тащит ревун, как ворочает и устанавливает его на раму. Всё шло хорошо, сигнал с ревуна поступил на пульт. А потом оборвалась связь. Капитану даже показалось, что связь отключил сам Ник. Это было так нелепо, так чудовищно, что Павел закричал. Судорожно шаря по пульту и пытаясь восстановить связь с Ником, капитан кричал ему, не переставая. Он кричал, что отлупит его прямо в шлюзе. Что запрёт его в каюте к чертям собачьим… Что попрёт Ника с флота и никто никогда не возьмёт его на борт. А потом он закричал, чтобы Ник вернулся. Просто вернулся. Пожалуйста! Сейчас же! Когда Ник полетел прочь от корабля, стремительно превращаясь в маленькую точку на обзорном экране, Павел замер – но только на мгновение. И рванул к шлюзу.
Капитан сорвал с креплений скафандр, нырнул в него, на автомате проверил показания датчиков и повернулся, чтобы задраить люк. Остановился. Осознание происходящего догнало его – до этого руки и ноги действовали быстрее. Возможно, он догонит Ника. Может быть. Но бросит корабль. Оставит в капсулах ребят, жизнь которых сейчас полностью зависит от корабля и капитана. Двое на борту. Один за бортом. Павел зажмурился и зарычал.
Прислонившись к стене шлюза, капитан медленно стянул с себя шлем. Что за неведомая сила крутит ими? Корабль без связи, старый грузовой ботик, в неосвоенном людьми квадрате. На борту двое – беспомощных и больных. Мишка, друг, десять лет в одной рубке. Лили… Придурок, получается, он совсем её не знает, эту рыжую девочку? Ники вот догадался. Ник, дружище… Надежный, добрый и весёлый, как большой лохматый пёс.
Никогда себе не прощу. Павел с размаху ударил затылком о стенку шлюза. И ещё раз. И ещё. Он выбивал ком боли, который засел там, ворочался и пульсировал. Забрали Ника… Думаете, победили?! Да хрен вам! Этих двоих я вам не отдам. И корабль не отдам. Ещё посмотрим… Капитан встал и потянул с плеч скафандр.
***
Около закрытого люка в рубку сидел Хрюн и смотрел на капитана снизу вверх печальными круглыми глазами.
– Что, Хрю, одни мы с тобой остались, – Павел подхватил бдюкерка, опустился в капитанское кресло и посадил зверька себе на колени. – Давай как-то выруливать. Кроме нас, больше некому.