— Валяй, — сказала Стелла.
И я спросил, согласится ли она, чтобы я повел ее к алтарю… если, конечно — тут я замялся — будет какой-нибудь алтарь.
— Ого, Бенни. Это так внезапно.
Последовала пауза, которую спокойно можно было назвать бесконечной.
— Мама взбесится.
Еще пауза.
— Мы… Мы вроде собирались идти вместе. Господи, Бенни, ты такой, такой славный, но это как разогнаться до сотни за пару секунд. (Автомобильная метафора — моя дочь насквозь калифорнийка.) Давай я поговорю с Сил, ладно? В конце концов, это касается нас обеих.
Я сказал, чтобы она не беспокоилась, что я не заслужил такого везения, что это просто себялюбивая мечта, которую лоббирует давно канувшее прошлое. Что я не хочу наглеть, и с меня вполне хватит приглашения на свадьбу. Сказал, мол, глупость. И так далее.
— Мне надо подумать, — резюмировала Крупинка.
Не могу объяснить, что на меня нашло, но, повесив трубку, я спрятал лицо в ладони и заплакал — хриплыми, сухими всхлипами, которые никак не получалось ни унять, ни приглушить.
Стелла-младшая перезвонила через час.
— Сил считает, идея отличная. Этим мы все восхитительно закруглим. Еще один выверт традиции для нетрадиционных. Бог мой, вот это будет день!
Тут-то она и предложила свой компромиссный план: встретиться сегодня, на квазипредсвадебном ужине, где, по моим прикидкам, дорогие Американские авиалинии, сейчас как раз наливают аперитив. Тут вставьте проклятья на свой вкус. И смотрите отберите самые любимые, потому что все они в ваш адрес.
Я сообщил мисс Вилле, что минуту назад говорил с ее внучкой, чье таинственное исчезновение из нашей жизни она уже лет двадцать как перестала комментировать. Мисс Виллу я застал у столика с телевизором — она читала потрепанную «Грошовую книгу рецептов креольской кухни» (издание 1901 года, еще бабкино) и одновременно строчила девятистраничный эпос-на-стикерах.
«Мисс Вилла…» — начал было я, но она вскинула тонкую, опутанную венами руку, веля умолкнуть и дать ей закончить труды. Наконец с мрачным кивком мать протянула мне пачку желтых липучек. Я прочел их одну за другой. Мать старательно переписала своими дрожащими птичьими каракулями абзац из книги — упрек, как я быстро сообразил, за несколько последних дней, что я угрюмо кормил ее размороженными готовыми обедами. Написано было так:
СЕРВИРОВКА
ВАЖНЕЙШАЯ ЧАСТЬ
ПОСЛЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ. НИКОГДА
НЕ ЗАГРОМОЖДАЙТЕ ТАРЕЛКУ
ПРЕДНАЗНАЧЕННУЮ ДЛЯ ИНВАЛИДА.
ПОСТЕЛИТЕ НА ПОДНОС
ИЗЯЩНУЮ САЛФЕТКУ.
ПРИДАЙТЕ ЕДЕ НАИБОЛЕЕ
АППЕТИТНЫЙ ВИД, ПОЛОЖИТЕ
РОЗАН ИЛИ
ИНОЙ СВЕЖЕСРЕЗАННЫЙ
ЦВЕТОК НА
ПОДНОС И ПОДАЙТЕ
ИЗЯЩНЫЙ,
СОБЛАЗНИТЕЛЬНЫЙ КУСОЧЕК
С РАДОСТНОЙ, БОДРОЙ
УЛЫБКОЙ, ДАЖЕ ЕСЛИ
У ВАС ОБРЫВАЕТСЯ СЕРДЦЕ.
— Но, мам, — сказал я. — Так ведь я про то и говорю. У меня не обрывается сердце.
Тем же вечером через ваш бестолковый, но как-то работающий сайт www.aa.com я купил билет. По специальному предложению «Скидка на сААйте» — за 392 доллара 68 центов, как я, кажется, уже упоминал. Конечно, это ни на йоту не смягчит мое положение, но я признаю, что мне понравилась цена. Один из ваших конкурентов запрашивал на целую сотню больше. Я щелкнул по кнопке «Подтвердить заказ», и дрожь пробежала по моему телу — что-то между эйфорией и отчаянием, надеждой и испугом, не вполне приятное чувство, но и не противное. Потом я долго сидел в темной комнате перед компьютером, куря сигарету за сигаретой, а глицериновая лампа с заставки на мониторе бросала текучий свет в сгущающиеся клубы голубоватого сумрака. А в городе в тот вечер, похоже, случилось что-то нехорошее — помню, без конца выли сирены.