Рассказали мне, что очень плохо с Яшей Кейхаузом [37], он живет в Чистополе и чуть ли не помирает. Сейчас стараюсь помочь ему, чем могу, но не знаю, что из этого выйдет.
Боюсь, что от Лили и Варвары Григорьевны до вас доходят неверные сведения (сужу об этом по письму отца тебе из Челябинска, там есть несколько строк насчет этого). Я вот уже, кажется, пятый месяц отдаю им все свои лауреатские карточки, и хлебные, и продовольственные, и Лиля получает еще мою карточку на обед.
Они на этой почве что-то перессорились с теткой. Пришлось их делить: одной — одно, другой — другое. В общем, и смех и грех. С ноября придется мне хлеб брать самому, но остальное оставлю им по-прежнему, так что если в письмах вам они очень жалуются на жизнь, то это стыдно. Впрочем, надеюсь, что это не так.
Ты пишешь, что вы что-то там посылаете тете Люле. Это совершенно лишнее. Попрошу тебя в следующем письме написать адрес ее, и я дам распоряжение, чтобы ей ежемесячно переводили из Москвы…
Ну, вот, кажется, и все о делах.
Настроение у меня в общем хорошее. Одно время хандрил, потому что уже казалось, что дела погребли меня, и я из-под них никогда не выберусь. Но вот сейчас кончу с пьесой и больше никаких хвостов не будет, и я, наконец, чего давно хочу, исподволь в Москве и на фронте, начну писать новую книгу стихов, что, конечно, является главным в моей жизни, какие бы там похвалы ни расточались моим, пока еще сугубо посредственным пьесам. У меня, несмотря ни на что, пока еще хватает головы соображать, что с точки зрения настоящего искусства все это еще только подступы к теме. «Жди меня», кажется, будет лучше «Русских людей» и в некотором смысле будет продолжать линию «Обыкновенной истории», — пьесы, которая была плоха как пьеса, но мила до сих пор моему сердцу, ибо в принципе именно так и надо писать.
Обними от меня крепко отца, поцелуй его. Постараюсь написать ему отдельно, но сегодня не успею. Ну, крепко целую тебя и жму по-дружески руку.
Твой сын Кирилл.
Халат мне, конечно, нужен монгольский.
Фотография — в подарок отцу.
Ноябрь 1942 года.
(От матери)
(Мать пишет о выходе моей книжки лирики)
Храбрая, очень правдивая, если можно так сказать, «обнаженная» книга. И хоть в ней такие моменты, когда у меня щемит за тебя сердце, но потом я говорю себе, что это ничего. Важно то, что даже тяжелые переживания — вклад, и может больше, чем счастливые — в твою душу поэта. И может именно надо больше ценить свое стремление и тяготение к счастью, если оно оправдывается внутренними чувствами, чем его реальное достижение.
И может именно это достижение — конец возможности ждать — гораздо менее ценно.
Поздравляю с отзывом Калинина
(О моих сталинградских очерках)
Горжусь им. Многое, что он отмечает — и наше любимое. Отец очень горд фото, где ты так живо вышел со своей знакомой манерой взмаха рук.
(В конце письма — о Я. Н. Халипе)
Передай этому исключительному, теплому и хорошему человеку мой сердечный дружеский привет, радость за то, что он с семьей, и пожелание удач в будущем. Как я счастлива узнать, что вы летите вместе. Я так много спокойнее, — скажи ему. Добрый же путь тебе. Ты стал другим на фото, хотя по виду все тот же, как и раньше, кроме второго ордена, но есть неуловимые новые, суровые черты в результате пережитого, какой-то взгляд вовнутрь себя.
5 ноября 1942 года.
Дорогие мои старики! Завтра-послезавтра уезжаю в Мурманск. Вернусь через две недели. На случай, если не успею послать письмо, пишу эту записку.
Посылаю, что было сегодня в доме — матери как сластене шоколад и вино, отцу, как старому запорожцу — украинское сало. И обоим вместе, как моим читателям — пьесу.
Крепко вас обоих целую. У меня все в порядке, о всех своих настоящих и будущих делах напишу по возвращении — ибо сейчас они пока для меня для самого еще неясны.
Ну, еще раз крепко-накрепко целую и жму ваши руки. Привет вам обоим от Вали. Ваш сын — Кирилл.
П. С. Мама, родная, поскорее фуфайку и халат — бррр! брррррррр!
21 ноября 1942 года.
(От матери)
Третьего дня звонил матери Яков Николаевич, что вы летите в Мурманск и на обратном пути будете проситься к нам. Боюсь верить. На днях писала тебе на трех открытках одно письмо — получил ли?
30 ноября 1942 года
(От отца)
Здравствуй, Кирилл! Благодарю тебя за подарок — карточку в чудной раме. Очень это ты так убедительно говоришь с летчиком. А еще низко кланяюсь и благодарю от щирого сердца за шматок вкусного сала, которое едим с жинкой за твое здоровье. Уважил украинца. Я уже отвык от такого угощения.