Если говорить о моих личных делах, то они, в общем, хороши. Я на свою судьбу не жалуюсь, ибо в любой день и час всегда в моих руках ее изменить.
Женя мне до сих пор не удосужилась прислать Алешкину фотографию.
Я надеюсь отправить ему десятого кое-какую посылку, а также попробую устроить через Наркомторг для него дополнительное питание. Все это можно было бы делать больше и лучше, если бы было хотя бы минимальное количество времени. Приходится очень много работать, а эти материальные, бытовые, съестные и прочие паскудные дела никому нельзя поручить, потому что никто ничего не сделает, если не сделаешь сам.
Отцу я сейчас стараюсь достать новое обмундирование (наверное, его старое поистрепалось). Если это удастся сделать до отъезда (а я думаю, что удастся), то пошлю все это в посылке. Если отцу нужна шинель, я могу прислать новую, потому что мне должны выдать, а моя старая еще в полном порядке. Напиши. Если я буду долго на Кавказе, то придумаю, каким образом нам с тобой связываться письменно и телеграфно. Не тревожь себя этим. Здесь же я сообщу дополнительно, через кого, если понадобится, посылать письма и к кому обращаться со всеми текущими делами.
Ну, что же тебе еще сообщить?
Пьесой «Жди меня» я и доволен, и нет: все-таки не все там так, как мне хочется, но видимо лучше пока не умею.
Крепко-накрепко поцелуй от меня отца. Не скучайте, мои родные. С удовольствием бы вытащил вас в Москву, если бы не было двух причин: первая та, что сам мало тут бываю, а вторая та, что принципиально считаю пока это не нужным и осуждаю других людей, когда они, пользуясь своим положением, в обход всему, это делают. Давайте немного подождем. Учти, милая мама, что в каком-то отношении тебе легче, чем многим другим: если мои письма, может быть, редки и недостаточно подробны, то ведь все, что я пишу, вообще доходит до тебя, а пишу я, в общем, от души и от сердца, и, таким образом, ты всегда знаешь так или иначе, где я бываю, что я делаю и о чем думаю.
Когда я приеду (а я все-таки к вам приеду, после Кавказа, во всяком случае) я привезу свои дневники, тогда ты узнаешь все подробности моей жизни. Прислал бы их, но, к сожалению, этого никому, кроме самого себя, не могу доверить.
Еще раз крепко целую вас обоих, мои родные.
К. Симонов — он же ваш любящий сын Кирилл.
Конец декабря 1942 года.
Мои дорогие старики!
Завтра утром я уезжаю на Кавказский фронт примерно месяца на два. Все мои здешние дела более или менее закончены и в порядке.
На днях смотрел в МХАТе репетицию «Русских людей». Там обещает быть также, на мой взгляд, хороший спектакль. Впрочем, как всегда, это дело темное до самой премьеры.
В свободное время тут много работал над дневниками, которые кончил за весь прошлый год. Никак невозможно догнать происходившие события и не могу я добиться того, чтобы, возвращаясь из каждой поездки, записывать все касающееся ее: все приходится писать за старое, давно прошедшее. Выручает память. Получается работа очень громоздкая. Только за первые шесть месяцев войны получилось около восьмисот страниц на машинке.
Мама, получил твое письмо, переданное с матерью Халипа. Что-то мне оно не особенно понравилось, — скучное оно какое-то. В чем дело? Относительно того, что ты там пишешь, я распорядился, чтобы кроме двух тысяч — тебе, переводили еще тысячу рублей в месяц — отцу. Надеюсь, что так вам будет хотя бы несколько легче. Также дал я распоряжение относительно тети Люли, и думаю, что все будет в порядке.
Поездка на Кавказ меня интересует. Кстати, смешно, что до войны я там так и не удосужился побывать. Сравнительно долгий срок (два — два с половиной месяца) связан с тем, что туда долго и сложно добираться и нет смысла ехать на короткое время. Для твоего успокоения, мама, могу сказать, что со мной едет Халип, к которому ты давно неравнодушна.
Не знаю, как организовать в части писем. Можно попробовать так. Посылай мне письма по адресу: Тбилиси, Союз писателей, К. М. Симонову, лично Мы проверим, как это будет доходить. Пока это единственный адрес, который я могу дать для писем и телеграмм.
Что до моей квартиры на Ленинградском шоссе, то там остается работница и таким образом туда тоже можно писать, но тогда с пометкой, чтобы вскрыть в мое отсутствие, а то она будет складывать.
Много я думал относительно вашего приезда в Москву. После возвращения с Кавказа я приложу все усилия для того, чтобы на обратном пути попасть к Вам, или, вернувшись в Москву, сразу же слетать. Тогда и решим этот вопрос.
В общем, дела мои все в порядке. За свое короткое пребывание в Москве устал я, как водовозная кляча. Сегодня я мечтаю только о том, как бы сесть в поезд и отоспаться, потому что спать приходится очень мало.