Кирюша, когда ты был на Кавказе, я какое-то слыхал по радио обращение к тебе — с фамилией и полевой почтой, но не помню, записал, да не помню где. Смысл тот — что он ездил по фронту с красноармейским ансамблем и читал новые стихи «Убей», как его там благодарили за них, как они любили, поднимали настроение красноармейского состава, которые на следующее утро шли в бой. Причем он просил тебя отозваться на его обращение. Не знаю только, слышал ли ты его или нет? Быть может, об этом уже слышал раньше от кого-нибудь. Пишу потому, что вспомнил Евгения Николаевича Лебедева, который говорил, что не ответить на письмо, а тем более на передачу по радио, все равно что не подать руку протянувшему тебе.
Сейчас очень занят. Ввели у нас новую дисциплину — военную историю, которую я изучал сам сорок лет тому назад. Конечно, с тех пор все забыл, приходится подолгу бывать в библиотеках, искать материалы и готовиться к лекциям, а также составлять схемы, но работа для меня любимая, интересная. Первую лекцию в Институте провел и чувствую, что студенты слушают с большим интересом, да и сам я остался доволен. Говоря об Александре Невском, цитировал немножко места из твоего «Ледового побоища».
Благодарю тебя за присланное обмундирование, конечно, оно хорошего качества, прежде давали хуже.
Поздравляю тебя со званием подполковника. Чего доброго — так скоро обгонишь меня. Каково это будет моему солдатскому сердцу перенести, но, к сожалению, это участь всех нас — стариков. Как бы я хотел быть лет на десять моложе, чтобы самому бить проклятых фашистов. Убить хоть одного, как говорится в стихах.
Желаю тебе здоровья, боевого счастья, успехов на литературном поприще. Целую. А. Иванишев.
Благодарю за внимание, сапоги у меня есть и мне ничего не надо. Позаботься о шубе для мамы, ей она очень нужна. Целую, твой А. Иванишев.
21 апреля 1943 года
Дорогие мои старики, позавчера вечером прилетел из-под Ростова. На этот раз мне очень не повезло: на четвертый день пребывания на фронте я свалился с тяжелой ангиной и пролежал вплоть до самого вылета в Москву. Сейчас вcе более или менее обошлось, но состояние здоровья у меня неважное — очевидно, сказывается общее переутомление. Словом, врачи категорически потребовали полутора-двухмесячного отдыха и лечения после болезни.
Сегодня утром приехал Алешка, который очень вырос и вообще хороший парень. Я был очень рад видеть и его, и Женю, которая по-прежнему все такой же чудесный человек. Я очень надеюсь на то, что мы всегда будем с нею дружить, — и мне кажется (не только сейчас, а еще и в прошлое свидание), что старые раны более или менее зажили, и ее спокойствие, которое раньше было для меня только свидетельством железной выдержки, сейчас естественное. Дай бог, чтобы я не ошибался.
Не могу сказать, чтобы сын мне особенно обрадовался (несомненно, в больший восторг его привела подаренная мною немецкая каска), но встретил он меня как-то очень привычно и за панибрата — так, как будто мы с ним разъехались только вчера. А в общем, это, пожалуй, даже и лучше. Яков Николаевич, воспользовавшись нашим свиданием, снял меня с Алешкой и Алешку одного, и в каске, и с автоматом, и без оных, а также в казачьей папахе и бурке, каковые ему необыкновенно к лицу.
У меня на глазах растет внук Лидии Александровны [10] — чудесное создание, но уж такое умное, такое всезнающее, мудрое (без иронии говорю), что просто страшно за него. К счастью, Алешка, несмотря на все рассказы о его способностях и успехах, произвел на меня впечатление не излишне интеллектуального ребенка, к тому же со скверным характером (в папу) и толстой мордой. Я этим счастлив, ибо, судя по рассказам, боялся страшно, что будет беспрерывно читать стихи и обсуждать со мной разные интеллектуальные проблемы — чего не случилось. Наоборот, обнаружив здоровые инстинкты, он чуть не подрался с Вовкой и потребовал вторую чашку какао, что, в сущности, только и нужно в его возрасте. Словом, я сыном доволен и надеюсь в течение лета устроить ему приличное жилье и существование.
О некоторых событиях, весьма существенных в моей жизни. Завтра вечером я еду отдыхать и лечиться в Алма-Ату, очевидно, на месяц — полтора. Перед отъездом на фронт я получил от Вали письмо и говорил с ней по телефону. Сейчас я, помимо отдыха и лечения, тороплюсь туда ехать, ибо мы взаимно решили окончательно утрясти нашу жизнь или в ту, или в другую сторону.