Много лет хранил я кусочки разломанной рамки. Все мечтал ее восстановить. За эти годы показывал свою находку нескольким мастерам, но ни один не хотел браться за ее реставрацию. А ведь так хотелось вернуть ей прежний облик и передать музею исторического села…
Однажды зашел я в Государственный музей Великой Октябрьской социалистической революции в Ленинграде.
В вестибюле мастер-реставратор трудился над скульптурой из дерева. Подойдя ближе, я увидел, как умело он работает резцами. Разговорились.
— Анатолий Лев, — представился мне молодой мастер с комсомольским значком на груди. Он рассказал, что с четырнадцати лет занимается резьбой по дереву. Отойдя к окну, где лежала его рабочая сумка, Анатолий извлек пачку фотографий и протянул мне. Это были снимки отреставрированных им произведений искусства. — Я люблю трудную работу, — с гордостью заявил парень. — Восстановив утраченную деталь, радуешься, что вернул к жизни произведение искусства или старины. Вообще, когда сложное задание попадается и есть над чем позадуматься, то и жить интересней…
Тут-то я вспомнил о хранящейся у меня рамочке, вернее, ее обломках. Рассказал я Анатолию, как создавался в селе Кончанском музей прославленного полководца, как были найдены реликвии в суворовской вотчине.
Анатолия очень заинтересовала рамка, и он решил ее посмотреть. На следующий день он пришел ко мне.
Разостлав лист белой бумаги, Анатолий начал складывать кусочки по форме рамочки, карандашом заштриховывая недостающие детали.
— Я охотно возьмусь за работу. Мне доставит большое удовольствие восстановить ее в прежнем виде. Это будет мой вклад в коллекцию музея А. В. Суворова.
Много дней Анатолий трудился над реставрацией рамки и, покрыв позолотой, принес мне вместе со специально изготовленным ящиком и письмом в адрес суворовского музея, в село Кончанское-Суворовское.
Так спустя полвека рамочка была вновь возвращена в домик, где когда-то находилась.
ОФИЦЕРСКИЙ ШАРФ
ывая в деревне Каменка, я всякий раз наведывался к Феодосии Михайловне, моей давней помощнице. Не изменил своему обыкновению и в этот приезд.
Феодосия Михайловна встретила меня радушно, сказав, что увидела в окошко и сразу признала.
— Теперь порадую вас, — продолжала она. — Отыскала я книги, только все на чужестранном языке. Ведь правду сказывают, что Александр Васильевич Суворов знал все языки?..
Не дожидаясь ответа, она быстро прошла в соседнюю комнату и принесла несколько книг, бережно завернутых в серую бумагу.
С радостным волнением я развернул сверток.
Передо мною лежали небольшого размера книги в кожаных переплетах коричневого цвета, с золотым тиснением на корешках и позолоченными обрезами листов. Внимательно перелистывая страницу за страницей, я тщательно искал пометки или надписи, сделанные рукой великого полководца.
— Вот вам подарок от меня, — сказала сидевшая рядом у стола Феодосия Михайловна. — Свое обещание выполнила. Да вот еще старинные деньги в сундуке нашла. Возьмите их… Тоже, наверно, понадобятся?
В это время луч заходившего солнца осветил висевшие в углу иконы. Как-то ярко, словно серебром, блеснуло над ними полотенце. Я невольно приподнялся, спросив разрешения посмотреть образа.
— Это еще от бабушки остались. Уж больно старые, — заметила хозяйка.
Передо мною был типичный офицерский шарф восемнадцатого века из парчи, довольно хорошо сохранившийся, с длинными пушистыми кистями из тонких крученых серебряных ниток.
Я словно зачарованный смотрел на шарф, стремясь разгадать, как он попал в эту избу. "Нет, это не русский, — твердо решил я. — Русский имеет золотистые и черные шелковые полосы… Несомненно, это трофейный… Твердо помню — серебряные и черные полосы — прусский шарф Семилетней войны тысяча семьсот пятьдесят шестого — тысяча семьсот шестьдесят третьего годов".
Сдерживая радостное волнение, я спросил Феодосию Михайловну:
— Давно ли это у вас?
— Много годов… Хозяин мой принес. Сказал, из нашей церкви. Помню, еще до революции там на стене в раме висел мундир самого Суворова и его шпага. Да вот где же все подевалось? Не припомню. Шпагу милиционер забрал, чтобы ребятишки не набедокурили… На образа-то, — продолжала Феодосия Михайловна, — нужно красивое полотенце, а не кушак, которым господа подпоясывались… Верно ведь?.. — вопросительно взглянула она на меня.
Я одобрительно кивнул головой.