Развернули товары продовольственные, галантерейные и прочие магазины. Тысячи людей одновременно садятся за завтрак, а те, кто встали пораньше, уже спешат к дому или на бивуаки с покупками.
Мы встретили старую женщину, которая в прошлом году угощала нас замечательным творогом. В обеих руках ее - авоськи, полные ананасов.
- Афанасьевна, циво купляла? - окликает ее знакомая.
- Не видишь, - широко улыбается Афанасьевна, поднимая авоськи с ананасами. - В вечеру сварю - приходи угощаться.
Иностранцы окружили магазинчик, стилизованный под теремок. Здесь продают псковские сувениры. Еще несколько лет назад можно было подумать, что на Псковщине перевелись ремесла. Теперь уже немалый выбор произведений народных умельцев. Налаживают выпуск сувениров и государственные предприятия. И в этом - заслуга Пушкинского праздника поэзии.
В воскресенье все дороги ведут в Михайловское. Навстречу нашей машине текут и текут людские толпы. Идут семьями, целыми деревнями. Малые ребятишки покачиваются на отцовских плечах. Парни бренчат на гитарах. Несмотря на то что на рассвете здесь прошли поливальные машины, меж деревьев уже виснет розовая от солнца пыль...
Навстречу нам - свадьба. Впереди, как положено, жених и невеста. Она - в белом кружевном платье, фасону которого могут позавидовать столичные модельеры, на голове - легкая, как облако, фата, а ноги босые. Беленькие лаковые туфельки запихнул в карман своего новенького, с иголочки пиджака жених. Жених и невеста шагают, будто в полудреме, широко улыбаются встречным. За ними - длинная процессия нарядных родственников.
Одни пытаются на ходу плясать, другие петь, а самые близкие идут, сгибаясь под тяжестью кошелей со снедью.
Кого только не встретишь в этом пестром, разноголосом потоке. Идут русские, украинцы, латыши, эстонцы. Идут студенты, рабочие, колхозники...
- В гости к Александру Сергеевичу, - оборачивается к нам Гейченко.
Лицо у него молодое, радостное, веселое.
Водитель нашей машины, Фома Андреевич, все время вынужден останавливаться, чтобы пропустить особенно густые толпы.
- Постой, постой, Фома Андреевич, - часто говорит Гейченко. - Пусть пройдут.
- Тогда нам стоять тут весь день.
- И то правда. Тогда только осторожненько. Они - ногами, - кивает Семен Степанович в сторону идущих, - а мы все-таки на машине.
Мечтал ли Семен Степанович тридцать лет назад, когда, выписавшись из госпиталя с пустым рукавом, на перекладных добрался до Сороти, что придет вот такой день?
На месте Михайловского было пепелище, оплетенное рядами колючей проволоки, опоясанное окопами и траншеями. Взрытая снарядами земля кровоточила, была начинена смертью, хотя на видных местах саперы оставили свои дощечки "Мин нет". А сколько потом, и после первого и после второго разминирования, подрывалось в округе людей и скота! Недаром, отступая, фашисты говорили.
"Мы уйдем, а ваша земля будет за нас воевать еще пятьдесят лет".
В 1941 году все наиболее ценное, что было в Михайловском, решили эвакуировать в далекий тыл. Но обоз с музейным имуществом затерялся в одной из колонн беженцев и в конце концов не смог пробиться на восток. Тогда решили закопать ящики с экспонатами в землю. Закопали.
Но фашисты, искавшие повсюду партизанские тайники, раскопали вещи, принадлежащие музею, а когда отступали сами, увезли их с собой. Ящики искали долго. Нашли в Лиепае только 16 ящиков. 10 с книгами библиотеки заповедника и остальные - бой, осколки того, что русские люди так бережно собирали и хранили.
Начинать музей приходилось заново.
Первый праздник в Михайловском после войны состоялся 6 июля 1945 года. В нем, кроме приехавших немногочисленных гостей, участвовали только дети да инвалиды, - так опустели псковские деревни.
Саперы, а потом и дети солдат стали первыми строителями и реставраторами заповедника. Теперь строительные рабочие, пахари, школьники, работники искусств, домохозяйки и пенсионеры пишут в Михайловское, звонят, рассказывают о своих находках, спрашивают, не пригодятся ли для экспозиции старые вещи, книги, картины.
И чем бы ни занимался Семей Степанович, он бросит все и помчится по вызову. Он не тешит себя надеждой, что каждое сообщение вознаградит его в полной мере. Но - кто знает, - какой из выездов принесет бесценную находку?
А дни вознаграждений бывают!
Не всегда они обогащают музей. Зато помогают лучше познакомиться с историей нашего государства, народа.
Совсем недавно почти все здешние памятники датировались по литературным источникам. Археология сумела поднять более давние пласты. И вот только на территории заповедника археологи Ленинградского Эрмитажа нашли более тысячи керамических, около двухсот бытовых предметов,относящихся к двенадцатому веку и красноречиво свидетельствующих о том, что русская культура возникла не на пустом месте, что у нее - глубокие самобытные корни. Исследования современных археологов косвенным образом подтверждают то, в чем был убежден Пушкин, когда говорил, что русская культура более древняя, чем было принято считать в его время...
Но вот и Пушкинские горы. Сдается, что в эту ночь городок не спал. Улицы его принарядились. Несмотря на множество машин, прошедших через городок и оставшихся в нем, на его улицах устойчивый запах сирени. Семен Степанович проводит меня в монастырь через гостиницу.
Здесь еще пустынно и тихо, только воркуют на карнизе собора голуби да изредка донесется откуда-то перещелк соловья.
У людей моего поколения двойственное чувство к монастырям и церквам. С одной стороны, мы знаем, они были оплотом мракобесия и реакции. По столь же неопровержимо, что многие из них в силу ряда причин стали средоточиями уникальных памятников русской культуры, да и сами нередко являются таковыми. Вот почему, бывая сегодня в древних церквах, мы почти не думаем о том, что они были учреждениями религиозного культа. Воинствующие атеисты, мы наслаждаемся произведениями искусства.
Я хорошо понимаю жителей окрестных деревень, которые в страшную годину оккупации, узнав, что открывается Успенский собор Святогорского монастыря, пришли сюда. Молиться? Возможно. Но, главное - собраться вместе и поклониться праху своего великого земляка. Что касается церковной службы, тут оккупационные власти ждал конфуз. Священник начал молебен нормально, по, когда вознес руки к небу, из-под рясы его выпал с грохотом "вальтер". Так рухнула надежда оккупантов вернуть стариков, женщин и детей в лоно церкви.
Я вспоминаю об этой истории, поднимаясь по каменным ступеням к могиле поэта. Стоим минуту-другую в молчанье и идем в собор, ныне тоже превращенный в музей.
Тяжелая дверь Успенского собора отворена, и первое, что мы видим, - это висящее на одной из внутренних дверей - белое кружевное платье. В таких, наверное, ходят феи. А может, вологодские кружевницы решили устроить здесь выставку своих изделий? Но объяснение простое.
Нам навстречу плывут волшебные звуки арфы. Это - репетирует приехавшая из Москвы Марина Сорокоумовская.
Как и в прежние годы, она будет аккомпанировать народному артисту СССР И. С. Козловскому. Он приезжает на каждый праздник, охотно и много поет один и вместо с хором Псковского художественного училища под руководством А. Ф. Тучкина.
Эти концерты - тоже одно из вознаграждений для приехавших на праздник.