– Можно попить водички?-спросили у нее.
– Конечно, прошу! – женщина подала ведро. Мы с наслаждением поочередно утоляли жажду. Ядзя и я были вооружены пистолетами, а Володя Ступин – автоматом.
Возле сарая сидел пожилой мужчина. Когда он увидел автомат, пустился со всех ног в село донести о появившихся «подозрительных».
– Окаянный! – возмутилась крестьянка. – В селе много полицейских и немцев. Уходите по добру, пока те не нагрянули.
Каждая минута решала нашу судьбу.
– Вперед, быстрее! – скомандовал Ступин. Направились к лесу. Впереди бежала Ядзя. Ступин прикрывал отход. Проскочив небольшой перелесочек на юго-восток от села, мы очутились возле болота. Что делать? Мешкать нельзя, фашисты начали погоню, сзади раздались выстрелы. Пули цеплялись за осоку и лозу, со свистом проносились над головами. На пути – торфяные канавы. Первой прыгнула Ядзя. С канавы выбралась без сапог, они застряли в грязи. Даже в такие трагические минуты происшествие с Ядзей рассмешило нас. Вслед за девушкой в канаве очутился я, вытащил сапоги и на бегу передал их Ядзе. Она с отчаянием призналась:
– Нет больше сил моих…
Густой лес укрыл нас от преследователей. В сумерках мы вышли к селу Рафаловка. Здесь перебыли ночь, а с рассветом – снова в путь.
На вторые сутки подошли к расположению отряда. Однако нигде вокруг не видно было признаков жизни. Как выяснилось потом, отряд накануне перебазировался на новое место.
– Веселая штука,- загрустил предельно уставший Володя Ступин.- По-видимому, немцы засекли отряд, и мы легко можем попасть в их лапы.
На всякий случай решили в условленном месте оставить записку. Ее поместили в разрезе срубленной молодой березы. Она гласила: «Находимся у родственников Куряты». Без всякой причины Ступин выстрелил из автомата, хотя знал, что этого делать не следовало. Могли навлечь на себя преследователей. Мы отошли в сторону на километра два от стоянки и расположились на отдых. После дождя ночь выдалась прохладной, пронизывала лесная сырость. Спали неспокойно, часто подымались, дабы разогреться. Ночь оказалась долгой, еле дождались рассвета. Напрягли слух-шорох…
– Кто-то идет,- шепнула Ядзя. Все взялись за оружие, залегли. Шорох нарастал, и показался… дикий кабан. Друзья громко расхохотались. Смех испугал кабана, он бросился наутек.
– Этот гость не случайный,- делал вывод Ступин.- Обычно после того, как уйдет отряд, к месту его прежней стоянки спешат дикие свиньи, волки, лисицы, слетаются вороны. Вот и сейчас забрел кабан…
– Почему же на рассвете, а не ночью? – допытывалась Ядзя.
– Да потому, что ночью мы его напугали автоматной очередью.
Как было условлено, мы направились к родственникам Куряты в Дерманку. Тут в надежном месте решили переждать несколько дней. Но к исходу второго дня сюда явились разведчики отряда Медведева. Оказывается. В ту ночь автоматную очередь Ступина слышали в отряде. Он был совсем близко. Для выяснения обстоятельств утром отправили разведку, которая и обнаружила записку, оставленную нами в срубленной березе.
– Позовите Куряту! – приказал дежурному заместитель командира отряда подполковник Лукин.
Когда Курята явился, Лукин спросил:
– Какие у вас есть родственники и где они проживают?
– Кроме как в Рудне-Бобровской, родственников больше нет.
– А поближе, припомните, может, еще где-нибудь есть? Вот, почитайте.- Лукин передал записку, обнаруженную разведчиками.
Записка сразу устранила недоумение Куряты, он громко воскликнул:
– Володька, жив! Да это же он дает знать о себе!
– Какой Володька?
– Ступин!
– Где он находится?
– В Дерманке! Там у меня есть друзья. Командование отряда выслало в село группу разведчиков. С ними мы благополучно возвратились в отряд. …Секретный агент украинской полиции Малаховский не предполагал, что взятые им «на крючок» Ядзя Урбанович и я неожиданно исчезнем. Он не спешил нас арестовывать в надежде проследить, с кем мы связаны. У него не оставалось сомнений в том, что мы состоим в связи с подозрительными для власти людьми. Малаховский выяснил и такую небезынтересную для его карьеры деталь, в каких отношениях был с нами полицейский Григорий Обновленный. Агент стал яснее понимать, почему именно у него нашла приют женщина,- как было впоследствии установлено полицией,- посыльная партизанского отряда. Малаховский сделал вывод: Обновленные – соучастники партизан, и с этой новостью поспешил на доклад к шефу. Но тот встретил его весьма неприветливо.
– Вы мальчишка, Малаховский! – крикнул на него Вознюк.- Столько времени тянете нитку с клубочка, а распутать его не можете. Из-под носа ушли большевистские агенты, а вы шатаетесь по улицам без толку.
– Разрешите? – трепетно залепетал Малаховский.
– Не разрешаю! Довольно! Давайте доказательства! Из-за вас господин Pay перестает мне доверять. Слышите? А это значит – я перестану доверять вам. Вас это не волнует?
Когда пыл начальника улегся, Малаховский доложил обо всем, что ему было известно о Григорие Обновленном, и при этом ехидно добавил:
– С превеликим удовольствием сообщаю и такую новость. Бывшая домработница Измайловых утверждает, что жена Вячеслава Измайлова – Лина Семеновна и ее мать – Ольга Моисеевна Первина- всего-навсего… иуды. – Только подумать! А? – вопросительно посмотрел Малаховский на Вознюка.
– Ну… – замялся начальник полиции. – Не большой сюрприз для наших коллег. Все же… Ладно. Вы действуйте энергичнее! Идите!
Вознюк бросил все дела и поехал к начальнику отдела гестапо подполковнику Pay. Он не сразу попал к нему на прием. Украинец и здесь должен был ждать, дабы знал, кто хозяин на этой земле. К Pay входили и выходили вышколенные офицеры, а Вознюк все сидел, нервно перебирая пальцами спички в коробке. Наконец и он удостоился чести переступить порог кабинета фашиста.
– Мы сами займемся Измайловыми,- коротко сказал Pay. – А вы наведите порядок в городе. На улицах подпольщики расклеивают листовки, стреляют в наших офицеров, топят людей, преданных великой Германии, а вы успокаиваете – «все в порядке». Нет, если взялись помогать райху, так помогайте. Не на словах, а делами. Вы меня поняли, господин Вознюк? Работаете вы плохо. Очень плохо! Над этим вам стоит призадуматься! Рекомендую!
– Слушаюсь!
– Вы поняли?
– Так точно!
– Идите!
По приказу Pay гестаповцы отправились по указанным адресам.
Василий Обновленный с утра был в бодром настроении. Ему чертовски везло. Открытая им с разрешения немцев пивнушка приносила приличный доход. Теперь он мечтал о солидной фирме или большом ресторане. А почему бы-и нет? Ведь он прослыл преданным германской империи человеком. Василий надеялся на сочувствие и поддержку немцев в осуществлении заветного желания.
Резкий стук в дверь прервал приятные размышления Обновленного. «Как нахально стучат!» – возмутился он и подошел к двери.
– Кто там?
– Открывай!
Вошли гестаповцы. Впереди оказался среднего роста капитан. В руках он держал коричневую папку.
– Обновленный Василий? – Убедившись, что перед ним действительно тот, кто его интересует, скомандовал:
– Арестовать!
– Меня? За что? – растерянно лепетал Василий.
– Молчать! Оружие есть? Сдать! Обыскать квартиру! Выходи!
– Это явная ошибка, явная ошибка… – завопила жена Василия Клава.- Мы ваши друзья! – старалась она убедить гестаповцев. – Наверное, вам нужен брат Василия – Григорий Обновленный?
Гестаповец грубо оттолкнул Клаву.
– Будьте спокойны, не уйдет и ваш Григорий.
Василия вывели на улицу, втолкнули в черную автомашину. Все, кто стал невольным свидетелем его ареста, видели его испуганные, часто мигавшие глаза и трясущуюся нижнюю губу. Весь его жалкий вид вызывал отвращение. Люди по этому поводу судачили: «Не бей в чужие ворота плетью, не ударили бы в твои дубиной».
С Григорием Обновленным гестаповцы обошлись строже. Ему приказали стать у стенки с поднятыми вверх руками, а в это время в квартире производился тщательный обыск.