– Давно знаете Струтинскую? – тут же, в квартире, строгим тоном спросил гестаповец.
– Такую не знаю.
– Она останавливалась у вас? Припомните!
– С такой женщиной не встречался.
– А с ее сыном? Тоже не встречался?
– Нет.
– Врешь!
После обыска Григория закрыли в машине и увезли.
Два брата по-разному вели себя на допросе в гестапо. Григорий решил все отрицать и тем самым не дать повода для малейших подозрений. Допрос вел лейтенант с широким, скуластым лицом.
– Стоит ли тебе объяснять, как следует себя вести? – уставился он на Григория. – Ты же знаешь! Говори! Сможешь с нами еще поработать.
– Я работаю честно в пользу Германии.
– А связь поддерживал с партизанами тоже в пользу Германии? Ты забываешь, что, если бы не мы, немцы, вас бы давно, продажные шкуры, уничтожили большевики. Грош вам цена! Отвечай!
– Я сказал правду, проверьте.
Лейтенанта бесила наигранность Григория. Он с силой ударил его по лицу. Григорий молчал.
Василий юлил перед палачами как мог. Он обещал изловить всех партизанских агентов. Только бы ему поверили, выпустили.
– Я доказал свою преданность фюреру,- захлебывался он. – В этом вы и в будущем убедитесь, если я…
Григория и Василия Обновленных отправили в ровенскую тюрьму.
19. ОПРАВДАННЫЙ РИСК
На рассвете гестаповцы арестовали всю семью Измайловых. Виктора в эту пору дома не было. Зато здесь оказались артист Борис Зюков и учитель Николай Науменко. Оба они входили в подпольную партизанскую группу. Борис Зюков не раз выполнял сложные боевые задания. Вот и теперь пришел он к Измайловым обсудить план очередной диверсии против гитлеровцев в офицерской столовой. Подготовить и осуществить эту операцию должны были Зюков и Науменко. Было условлено, что после акта возмездия оба они уйдут в партизанский отряд.
Вечером они заждались Виктора. Наступил комендантский час, и они остались ночевать у Измайловых. Здесь их и застали гестаповцы.
– Кто такие?
– Знакомые, заигрались допоздна в карты, решили заночевать,-ответил Науменко.
– Документы!
Зюков и Науменко очутились в машине вместе с побледневшей Линой Семеновной, ее шестилетним сыном Игорем, Вячеславом Васильевичем и матерью Лины Семеновны – Ольгой Моисеевной Первиной. В тюрьме замка Любарта их разбросали по разным камерам.
Никто не подозревал истинной причины ареста. На исходе третьего дня на допрос вызвали Вячеслава Васильевича. Его обвиняли в том, что он скрывает в доме евреев.
– Каких? – недоумевал он.
– Вам лучше знать – жену и ее мать.
Вячеслав Васильевич слегка побледнел, но держал себя уверенно.
– Вы ошиблись, господин офицер.
– Наши данные надежнее ваших путанных слов. Предлагаю сознаться, в противном случае…
Три дня подряд терзали Измайлова допросами. Потом ему объявили: за укрывательство евреев – расстрел!
Вячеслава Васильевича вывели в тюремный двор, поставили у свежевырытой ямы.
– Сознаетесь?
– Вы ошиблись, господа, – повторил Измайлов.
Раздался выстрел. Но пуля не задела его. Что это значит? В ту же минуту Измайлова грубо оттолкнули от ямы и повели в камеру пыток. Здесь в его присутствии истязали двух заключенных. Надрывный, душераздирающий крик… Может ли человек перенести такой ужас? Вячеслав Васильевич потерял сознание и упал. Его привели в чувство. Все стихло. Возле него, как коршун, кружился гестаповец.
– Вам будет предоставлена адвокатская должность в городе, но предварительно сообщите достоверные сведения о жене и теще.
Измайлов понял, гестаповцы не располагали точными данными, иначе бы они давно рассчитались с ним.
– Я прошу навести справки в Одессе о рождении моей жены.
Прошло два месяца. Из Одессы не поступило точных сведений об Ольге Моисеевне Первиной и ее дочери Лине. Прямых улик у немцев не оказалось. Но они по-прежнему держали в тюрьме всех членов семьи Измайловых. …Виктор узнал о постигшем несчастьи не сразу. В полдень на подводе он возвращался с работы домой. Решил пообедать перед тем, как поехать за грузом. Подъехал к воротам и заметил на балконе хозяйку дома. Она выбивала коврик. Оглянулась по сторонам и рукой сделала знак «уходи». «Значит, стряслась беда!» – решил Виктор. Ударив кнутом по остановившимся лошадям, он отъехал дальше.
«Что произошло? Живы ли все? Куда теперь?» Виктор оставил подводу во дворе, где должен был взять груз, а сам пошел по направлению к улице Ковельской. Вот и знакомый дом. На стук вышла среднего роста, с пышной прической Мария Александровна Барковская. Она знала Виктора с первого дня его приезда в Луцк. Познакомились за семейным столом у его брата Вячеслава Васильевича. По специальности Барковская учительница, преподавала в школе немецкий язык. Муж ее тоже учитель, погиб на фронте в первый месяц Отечественной войны. Тяжело перенесла Мария Александровна смерть любимого человека. Она поклялась отомстить за него врагу. На ее квартире иногда собирались подпольщики, а сама Барковская охотно выполняла их поручения. Неожиданный приход Виктора ее удивил.
– Ты, Виктор?
– Можно войти?
– Заходи! Что случилось?
– Случилось, да не знаю, что именно. – Виктор рассказал о предупредительном сигнале хозяйки.- Неспроста она так настойчиво махала рукой. Сходи и выясни, почему нельзя мне показываться дома.
– Сейчас.
Мария Александровна приоделась и пошла к Измайловым. У порога ее встретила хозяйка.
– Здравствуйте, дорогая, давно к нам не жаловали, я уже подумала – шить отказываетесь, – нараспев тянула хозяйка и моргнула.
– Нет, отказываться не собираюсь. Только немного приболела, – сориентировалась Барковская.
– Заходите, милая, заходите. – В комнате хозяйка шепнула Марии Александровне: – Всех арестовали, даже малыша…
– Обыск делали?
– Еще какой!
– Что-нибудь нашли?
– Кажись, нет. Все Виктора ждут. Полицаи, окаянные, сидят в комнате. Увидел Виктор у ворот, как я помахала рукой, понял.
– Спасибо за помощь. Пойду.- И во всеуслышание: – Не волнуйтесь, все пошью, дай только бог здоровье. А как муж, здоров?
– Спасибо, здоров.
Мария Александровна не вызвала подозрений у полицейских. Она покинула двор. Дома все рассказала Виктору. Он спокойно обдумывал создавшееся положение. Пришел к выводу, что некоторое время придется оставаться на нелегальном положении. Да, но как же в таком виде появляться на улице?
– Мария Александровна, я не успел переодеться, а в таком наряде…
– А ты не очень торопись, обмундирование получишь, – шутливо перебила Мария Александровна и достала из гардероба синий мужской костюм, синюю шляпу и черные ботинки. Улыбнулась:
– Денег хватит рассчитаться?
– Найдется.
Виктор ночевал у Марии Александровны. А на завтра послал ее к Наташе Косяченко за советом. Наташа передала Виктору, чтобы перебирался к ней, а там решат, как поступать дальше.
Вечером Виктор отправился на Ковельскую улицу. Осторожно ступая, боясь вызвать шум, он подошел к двери дома Наташи и трижды постучал. Молчание. Постучал еще раз. За дверью раздался неуверенный голос.
– Кто?
– Могу починить стулья.
– Будете клеить?
– Нет, гвоздиками. Дверь приоткрылась.
– Заходи!
Наташа Косяченко, высокая, стройная, с игривыми карими глазами стояла в наброшенном на плечи цветном халате. Двое детей – шестилетняя Ира и трехлетняя Лена – спали крепким сном.
– Ну, рассказывай, Виктор.
Виктору пришлось повторить все сначала.
– Наташа, очень прошу, сходи к хозяину дома Болеславу Доминскому, пусть заберется в нашу кладовую. На полке там лежит мешочек с сухарями. Всередине спрятан пистолет. Если его не обнаружили при обыске, пусть возь-мет его и передаст тебе.
– А как он туда пройдет? Ведь квартиру фашисты опечатали?
– Через чердак. И еще. У порога под первой доской лежат две газеты и тетрадные листки. Пусть и их прихватит.