Когда через четверть часа Адам с маркизом сидели в богато обставленной женской каюте, к ним вышла девушка лет семнадцати. Чтобы скрыть волнение, он низко поклонился.
Представив их друг другу, маркиз сразу же завёл разговор об археологической экспедиции. Заинтересовавшись, маркиза задала несколько вопросов, и вскоре завязался непринуждённый разговор, чему способствовало ещё и то, что отец и дочь Орано хорошо говорили по-немецки, и Адаму не пришлось мучиться с французским.
Каждое слово юной египтянки свидетельствовало о её большой любви к родине. Она показывала Адаму один альбом с фотографиями за другим.
— На чужбине мне хотелось иметь при себе хотя бы снимки.
— Как вы это произносите: «на чужбине», дорогая маркиза, — весело возразил Адам. — У каждого из нас, европейцев, там своя родина и место рождения, которое мы любим так же, как вы свой Египет.
— А где ваша родина? — допытывалась она по-детски.
— Родины своей я ещё не видел, я знаю только страну моего рождения. Если вы позволите, я вам её немного опишу.
— О да, пожалуйста! Но сначала объясните мне, как это так, что вы ещё не видели своей родины?
— Я сын переселенца.
Подбадриваемый интересом слушательницы, Адам рассказал о судьбе семьи Орловских. Сочными красками он описал ей красоту Венгрии, особенно высоких Татр, горных долин. Он рассказал, как там сейчас всё покрыто снегом и как чудесно там можно прокатиться на санях. Он даже немного преувеличивал, но кто бы его за это осудил? Меньше всего маркиз, сидевший рядом, подперев голову рукой.
— Как хорошо, должно быть, — сказала девушка задумчиво, — когда есть семья, братья, сёстры, дедушка… У нас никого нет, все у нас умерли.
— Уважаемая маркиза, ведь и у меня, кроме дедушки, больше никого нет.
— И родителей нет?
— Мать умерла сразу после моего рождения, и отец — вскоре, а братьев или сестёр у меня не было.
— Значит, ваш дедушка теперь совсем один? Может быть, ему тоже грустно, — заметила она печально.
На мгновение лицо Адама покраснело. Невольно девушка уличила его в том, что он забыл упомянуть Маргиту. Но зачем об этом говорить? Какое дело им до того, женат он или нет? Однако глаза маркизы требовали ответа, и он сказал:
— У дедушки живёт теперь его внучка, моя кузина, с ней он скучать не будет.
— А ваша кузина тоже сирота, как вы?
— Да, но я её мало знаю. Она приехала за день до моего отъезда, мы виделись всего несколько часов. Однако по письмам дедушка ею очень доволен.
«Так, — подумал Адам, — с-этим я справился. По крайней мере мне больше никто не напомнит о том, что у меня дома есть жена, которая, собственно, и не является моей женой».
Однако в сердце своём он чувствовал укор совести, как это бывает всегда, когда мы пытаемся что-то скрыть.
Цель визита была достигнута. Адам хорошо выполнил свою задачу. Он подбодрил, развлёк и развеселил несчастную девушку настолько, что она даже поднялась на палубу, где он представил её своим друзьям.
Вечером всех четырёх господ и капитана корабля маркиз пригласил на чай. Там они познакомились со свитой маркиза и с компаньонками маркизы, высокообразованными дамами. Маркиза была в хорошем настроении. Лишь иногда вдруг подпирала голову руками, словно задумавшись о чём-то.
Оставшись после ухода гостей наедине с отцом, она сказала ему:
— Отец, мне бы очень хотелось увидеть родину пана Орловского.
— Польшу? — Маркиз привлёк свою дочь к себе и побледнел.
— Нет, Венгрию, вернее то место, где живёт его дед. Он говорил, там высокие Татры и много озёр. Ведь ты сказал, что нам нужно ехать в Европу, так поедем же!
Маркиз спрятал своё лицо в волосах дочери.
— Дитя моё, во всей Венгрии я навряд ли смогу найти достойное тебя место.
— Но если я хочу туда!
— Мы можем побывать там, всё посмотреть, а пожить где-нибудь в чудесных швейцарских Альпах…
— Нет, туда я не хочу! И вообще нам никуда не надо…
— Не унывай, дитя моё, всё будет, как ты хочешь.
На другой день маркиз сначала долго говорил с Адамом, а затем — со своим управляющим.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
— Послушайте, господа, что мне пишет Адам! — такими словами встретил пан Николай Орловский декана Юрецкого, каплана Ланга, доктора Раушера и адвоката Крауса, когда они, сняв верхнюю одежду, заняли свои места у шахматного стола. — Он просит меня арендовать, а ещё лучше купить, Подолин для египетского маркиза с больным ребёнком, с которым Адам познакомился на корабле. Что вы на это скажете?
— Подолин? — удивился декан Юрецкий. — Знатная, должно быть, личность!
— Адам заметил, что деньги для него роли не играют.
— Значит, у вас появится богатый сосед? — сказал улыбаясь каплан.
— И что же вы сделаете, пан Орловский? — спросил доктор.
— Я сегодня уже был в Подолине, у управляющего Зарканого.
На днях они ожидают молодого князя С.. Зарканый считает, что князь охотно продал бы Подолин. Однако следует учесть, что; кроме парка и подворья, там всё требует ремонта. Не знаю, что и делать. Адаму надо написать правду. Я был бы рад, если бы это имение попало в руки хорошего человека, потому что я всегда боюсь плохого соседства.
— Что вы! Если у этого египтянина достаточно денег, он всё приведёт в порядок.
— Вам хорошо говорить, пан каплан, а если мы с ним не поладим? Как потом быть?
— Ну, пан Орловский, ведь вы с ним не рядом будете жить. Он окажется соседом пани Маргиты, — сказал доктор весело.
— Действительно. А кто знает, что за варвар этот египтянин!
— О, восточные люди с дамами очень вежливы, — засмеялся декан.
В конце концов, все, даже молчавший всё это время адвокат, посоветовали пану Орловскому не отказываться от посредничества в этом деле.
Уже сидя за шахматами, они всё ещё обменивались мнениями по поводу этого известия.
— А верно ли, — спросил вдруг декан, — что покойный пан Адам Орловский должен был стать управляющим в Подолине?
Старик, казалось, не слышал вопроса; он углубился в игру; но как раз в этот момент совершил ошибку. Заметив её, доктор под столом довольно чувствительнонаступил на ногу декану, и когда тот посмотрел на него, он многозначительно приложил палец ко рту.
Когда партия была окончена и хозяин вышел, чтобы распорядиться насчёт ужина для господ, которых он сегодня не хотел рано отпускать, декан спросил:
— Я, наверное, что-то натворил, пан доктор?
— Почти что, ваше благородие.
— Ну, а как же было дело?
— Управляющим должен был стать пропавший без вести Фердинанд Орловский, хотя он этого и не желал.
— Ну, в другой раз я буду повнимательней, чтобы вы мне не наступали на мозоли.
На дворе бушевала непогода, поэтому пан Николай оставил своих гостей у себя на ночь. Он очень беспокоился о Маргите, опасаясь, не чувствует ли она себя одинокой в Горке, и решил больше не оставлять её там одну. Либо он привезёт её обратно, либо сам переберётся туда.
Господа разошлись по спальням, старик с деканом остались ещё посидеть у камина. Оба они обычно поздно ложились спать.
А декан уже давно ждал удобного момента для разговора.
— Что я, собственно, хотел спросить, — начал он, закуривая сигару. — Получила ли уже молодая пани Орловская святую фирмацию?
— Нет ещё, ваше священство.
— Вот как раз и удобный случай будет. Летом в М. приедет его священство епископ, и многие молодые женщины и девушки собираются поехать к нему.
— Я рад, что вы мне напомнили об этом, ваше священство, ибо до сего дня у меня ещё не было возможности поговорить с внучкой об этом.
— Я верю вам. Я бы никогда первым не начал разговора об этом, если бы не узнал, что пани Орловская в пансионате в А. не обучалась нашей религии. Извините, что я об этом говорю, но по другим предметам она так успевала, а этот, главный предмет, совершенно запущен. Упущенное надо наверстать. Мы также не знаем, коммутирована ли молодая пани, знает ли она порядок святой мессы. И перед своим бракосочетанием молодые ко мне не приходили для собеседования, и причастия не принимали.