— Все может быть, товарищ командир, — серьезно ответил Данилов.
— Так занимайтесь, и покрепче, построже… Ну, не вам говорить об этом, сами знаете!
Капитан-лейтенант ушел. Данилов постоял, подумал о чем-то, почесал затылок, и неожиданно громко и твердо сказал:
— Есть! Сделаем по-морскому: как следует и как надо!
На пятнадцатый день практики, в воскресенье, Боря получил первое увольнение на берег. Перед увольнением Данилов тщательно осмотрел и даже ощупал нахимовца.
— Смотри, не опаздывай. Без пяти двадцать четыре быть на корабле, как штык, — напутствовал Данилов нахимовца.
— Есть.
Уже на улице города Боря еще раз взглянул в зеркальную витрину магазина и снисходительно улыбнулся: перед ним стоял настоящий моряк в мундире, с золотым шитьем на воротнике, золотыми буквами «Н» на погонах.
Боря гордо повернул голову вправо, расправил плечи и отдал честь своему отражению. Спохватившись, Похитайло оглянулся вокруг: не заметил ли кто его мальчишества и быстрым шагом направился к матросскому парку. В парке он встретил своих товарищей по училищу, проходивших практику на эсминцах. Эх, как завидовал им Боря, когда они наперебой рассказывали о впечатлениях первого похода в море.
Стараясь быть равнодушным, Боря заявил:
— Случись что, мы бы пришли на помощь! В случае аварии, посадки на мель, или там «банку», без нас все равно не обошлись бы. СОС! СОС! — и мы тут, как тут.
— На настоящем корабле аварий не бывает, — возражали друзья. — На «банку» сесть моряку никак нельзя — это же позор на весь флот.
Довод этот был настолько убедительным, что Боря не нашел слов для ответа.
В разговорах о кораблях, старшинах и особенно командирах незаметно прошло несколько часов.
Боря проводил товарищей до причала, где стояли их корабли.
— Спеши, Борька: до твоего причала идти минут десять, а до двадцати четырех часов пять минут осталось. Не опоздай!
— Ерунда, успею. У нас насчет этого не строго. А потом все равно болтаться на привязи у станки. Минутой раньше приду, минутой позже — не имеет значения, — рисуясь перед друзьями независимостью, соврал Боря.
Но когда товарищи ушли, Похитайло снял бескозырку и что есть духу побежал. И все-таки он опоздал на корабль. Запыхавшийся, раскрасневшийся, он выскочил на причал в тот момент, когда корабль разворачивался посередине гавани. Боря готов был разрыдаться от досады. Ведь и опоздал-то всего на одну минуту. Шестьдесят несчастных секунд! — и пожалуйста.
Корабль ушел без него. Куда? Почему так экстренно? А вдруг пошли спасать кого-нибудь?! И без него, без Бори! Нет, выдержать это совершенно невозможно! Какие-то шестьдесят секунд лишают человека случая совершить героический поступок. Эх! — Похитайло отчаянно махнул рукой и побрел к дежурному по береговой базе.
Между тем, корабль, зарываясь в огромных волнах, на полном ходу спешил к месту бедствия самоходной баржи. Вскоре он отыскал ее во мраке штормовой ночи. Лишившись управления, с заклиненным рулем, она прыгала на волнах, как закупоренный боченок. Волны и ветер стремительно несли баржу к берегу.
— По местам стоять, приготовиться к буксировке! — разнеслась по кораблю команда.
Приблизиться к барже вплотную было опасно. Волны беспорядочно швыряли ее, и малейшая неосторожность могла привести к столкновению.
Выждав момент, командир направил корабль к барже, ослепительно сверкавшей в свете прожектора. Данилов сжал в руках бросательный конец. Когда баржа оказалась почти рядом, он сильным взмахом правой руки кинул конец. Тонкий трос изогнулся полудугой, но сильный ветер отнес его в сторону.
На палубе баржи, ухватившись за трос, суетился маленький старичок, закутанный в клеенчатый плащ. То и дело хватаясь свободной рукой за большую мокрую бороду, он подпрыгивал и приседал при каждом сильном ударе волны, но не двигался с места. Старика словно приклеили к тросу, протянутому от носа до рубки баржи.
Данилов посматривал на него с улыбкой.
«Эх, папаша! Боится оторваться от троса. Одно слово — моряк!»
— Эй, Нептун, принимай, — кричал Данилов и снова бросал конец, но безуспешно. Ударяясь о палубу баржи, конец, подхваченный ветром, соскальзывал за борт.
Расстояние до берега стремительно сокращалось. Еще минута-две и, брошенная разъяренным морем на камни, баржа погибнет.
Минута решала судьбу судна и его команды. Побледневший капитан-лейтенант сжал руками поручни мостика.
В тот момент, когда нос корабля поравнялся с кормой баржи, капитан-лейтенант крикнул в мегафон: