— Матрос Данилов, приготовиться к прыжку на баржу! Прыжок!..
Данилов ловко перевалился через фальшборт и, сильно оттолкнувшись, прыгнул. Секунда, — и он опустился на палубу баржи. Тяжелая волна накрыла его, окатила с ног до головы. Данилов упал, ухватился руками за ножку лебедки. Волна схлынула, и матрос, вскочив, начал быстро выбирать конец, к которому был привязан буксирный трос. Подтянув петлю стального буксира к себе, Данилов ловко набросил ее на гак. Корабль дал полный ход назад, буксирный трос натянулся, как струна, и баржа остановилась. Все это произошло почти в одну минуту. Еще один-два наката волны, один-два удара, и баржа оказалась бы выброшенной на берег и разбитой.
Утром корабль возвратился в базу. Когда были закончены швартовные работы и на берег подан трап, командир объявил «большой сбор».
Матросы построились на корме. Нахимовец проскользнул по трапу на корабль и тихонько пристроился на левый фланг боцманской команды. Данилов заметил Бориса, страдальчески поморщился и безнадежно махнул рукой: «Подвел, не оправдал доверия!»
На палубу вышел командир. Приняв рапорт помощника, он обратился к экипажу:
— Спасая баржу, личный состав отлично исполнил свой долг. Особенно отмечаю матроса Данилова. Одна минута, в которую он сумел перепрыгнуть на баржу и закрепить буксирный трос, явилась решающей для спасения судна. Буду ходатайствовать перед адмиралом о поощрении матроса Данилова.
Командир окинул строй ласковым взглядом. Заметив в строю нахимовца, он чуть нахмурился.
— Нахимовец Похитайло, выйти из строя! — приказал капитан-лейтенант.
Боря, стараясь избежать взгляда командира, вышел из строя. А командир, словно забыв о нем, шагнул вперед, оставив нахимовца за своей спиной.
— Товарищи матросы, старшины и офицеры, — торжественно сказал он, — благодарю вас за отличное выполнение боевого задания.
Ряды моряков дрогнули. От трапа до кормового клюза пробежал легкий шорох и вдруг воздух сотрясло многоголосое:
— Служим!.. Советскому!.. Союзу!..
Молчал только Борис Похитайло.
Большая радость
Матрос Иван Маркушин славился в соединении подводных лодок своим ворчливым характером. Он был всегда чем-нибудь недоволен: частыми посещениями бани и редкими увольнениями в город, чрезмерной заботой мичмана Комова о «надлежащем внутреннем и внешнем виде вверенной матросу материальной части» и многим другим.
Ворчливость матроса была в сущности безвредной: хотя он и морщился недовольно, бубнил что-то себе под нос, но обязанности по службе выполнял образцово. Мичман Комов эту особенность характера Маркушина понял не сразу. Когда матрос прибыл с подводной лодки в хозяйственную часть береговой базы, в распоряжение мичмана, тот, проверяя его водительские права, сказал:
— Шофер второго класса! Хорошо. Поработаем, значит.
— Да, придется, — ответил недовольно Маркушин. — Запихнули…
— То есть как это? — переспросил Комов строго.
— А так, товарищ мичман, запихнули и все. Я был на подлодке дизелистом, а теперь… Дурака свалял на «гражданке» — получил права. Вот и попался. — Маркушин вяло махнул рукой и уставился своими голубыми глазами куда-то в потолок, по-мальчишески капризно надув губы. Мичман чуть не расхохотался.
— Матрос Маркушин, — повысив голос, сказал мичман, — с подводной лодки вас перевели на берег по медицинским соображениям: организм ваш имеет склонность к кессонной болезни. Таково заключение авторитетной медкомиссии.
— Кессонная болезнь! — ворчливо воскликнул Маркушин. — Товарищ мичман, у нас в роду и дед и отец были моряками. Правда, под водой на глубине у меня в ушах покалывает и в голове шумит, но это… психологически! Очень уж ответственный момент! Обещал устранить силой воли. Не верят. Просто узнали, что шофером был дома, и запихнули…
— Вот что, — поднялся мичман из-за стола своей «штаб-канцелярии» — деревянной пристройки у гаража, — насчет того, что вас запихнули, прошу не рассуждать… психологически. Приказ есть приказ! А потом, шофер — дело ответственное и не менее важное, чем дизелист на корабле. А вообще, я еще подумаю, можно ли доверить вам материальную часть. Пока же будете помогать на ремонте: автомашина находится в мастерской.
На ремонте Маркушин работал хорошо, хотя и не переставал ворчать. Приглядываясь к матросу, мичман со временем понял, что Маркушин дело свое знает отлично, грузовик содержит в порядке, всегда в полной готовности, но характерец у него действительно беспокойный, задиристый.