— Тоже Лабу приехал хоронить?
— Его.
— По провиантским делам с ним знаком?
— Нет, знал его во Пскове, где губернатором служил.
— Значит, адъютантик его, оскаленная морда, тебя навестил?
— Да, капитан Холмов заезжал.
— Что ж тут толкаться, пойдем на кладбище, там и дождем.
— Я не спросил, на каком хоронят, а их тут несколько, — сказал Непейцын.
— Я знаю, ваше сиятельство, — подался вперед Шванбах.
— Знаешь? — Аракчеев повернулся к Непейцыну: — Вишь, как прыток. Точно как в корпусе был. Ну, ты ступай, Иоганн, вперед, раз Славянин на подпорке своей и поговорить нам надобно. Иди, иди, как сказано. — Выждав, чтоб Шванбах отошел шагов десять, граф взял Непейцына под руку: — Слушай, Сергей Васильевич, я тебе по дружбе скажу, что государю на полк ваш наговаривают, будто Потемкин командовать слаб, нижних чинов разбаловал…
— То неправда, ваше сиятельство.
— Опять сиятельство?
— То неправда, Алексей Андреевич.
— Я того не знаю и знать не хочу. Не мое ведомство. Слышал, как я сказал: государю люди твердят. А как доложит еще кто-то, что строевую ваканцию безногий штаб-офицер занимает, хоть и доблестный, слов нету, — вон и Георгий, и золотая шпага, коих я, генерал от артиллерии, не имею, — так и будет Потемкину лишнее замечание. Понял?.. А вот и Лабу везут…
Сзади них, из-под ворот показались покрытые черными попонами лошади. Колыхнулись пучки перьев на катафалке, ударили в свод стоны траурного марша. Аракчеев посмотрел, послушал с минуту и снова пошел вперед, ведя под руку Сергея Васильевича.
— Идем, Славянин… Еще добавить хочу, что, коли захочешь место занять, новому чину сообразное, то напиши, я помогу. Хоть знаю, что на вдове недруга моего женился, но не злопамятен, по-христиански поступать норовлю… Он одно был, ты — другое…
Последние слова граф произнес скороговоркой и отпустив уже руку Непейцына. Повернувшись к процессии, он снял шляпу и перекрестился несколько раз, еще более ссутулясь и истово шевеля губами. Потом, подозвав Шванбаха, присоединился к провожавшим, поспешно потеснившимся, чтобы дать им первое место. В эти минуты Непейцын заметил оторопело-испуганное выражение лица Холмова.
Когда Сергей Васильевич после завершения обряда вернулся к своим дрожкам, аракчеевских уже не было рядом.
— Тоже граф, а кучером солдат переодетый ездит! — презрительно сказал Кузьма. — И кони, сказывал, с батареи, своих не держит.
Дома после пересказа Софье Дмитриевне разговора с Аракчеевым Непейцын написал прошение об отставке и назавтра отнес его генералу Потемкину, тут же сообщив все говоренное вчера графом.
— Знаю, — кивнул Потемкин. — Вчера же встреченный на набережной во время прогулки государь снова мне заметил, что по городу говорят, будто я полк распустил и что даже солдат у меня грамоте учат, что допустимо лишь для подготовки унтеров. Я не оправдывался, а просил его величество в любой час пожаловать взглянуть, каково люди по строю подготовлены. А потом государь сказал и о вас, что, мол, в гвардии увечному офицеру на строевом штате быть не положено, надобно сыскать вам другое место. Тут я, помня наш уговор, доложил, что у меня на руках прошение об отставке, чтоб в деревню отъехать, ибо здоровие ваше от раны и контузии, под Кульмом полученной, весьма ослабело.
— И что же государь?
— Смягчился и спросил: «Сколько он полковником служит?» Я ответил, что четыре года. Тогда приказали: «Пусть Васильчиков мне его прошение доложит…» — Генерал пожал плечами и закончил: — Что делать, Сергей Васильевич? Сила солому ломит… А я ума не приложу, как без вас с хозяйством обойдемся…
В воскресенье в полдень на Пески снова приехал капитан Холмов. Выйдя к нему, Непейцын заметил, что визитер облачен в новую, по армейской пехоте, форму.
— Переведены из адъютантов? — спросил Сергей Васильевич.
— Да-с, и через неделю уезжаю в Грузию. — ответил Павел Павлович. — Родственник мой, Вельяминов, назначен начальником тамошнего штаба и меня с собой берет. Таково мне советовал поступить сам Николай Осипович, как бы предвидя кончину, и хотел меня от интендантства вовсе отклонить.
— Я не знал, что граф был с покойным хорош, — сказал Непейцын.
— Хорош? — переспросил Холмов. — Кто вам про то сказал?
— Никто не говорил, но самое на похоронах его присутствие…
Холмов весь передернулся:
— Сие было, Сергей Васильевич, одно мерзкое надругательство над покойным… Хотя вы продолжаете, верно, сего вельможи приятелем состоять, но я не могу-с…
— Поверьте, и малой дружбы тут нету, — прервал его Непейцын.