Иван тоскливо подумал: "И про манифест уже донесли".
- Да уж что там к районным... Поднимайте выше!
- В область?
- В Государственную Думу, - ляпнул Иван.
В их разговоре наступила длительная пауза. Льву Андреевичу, похоже, стало плохо - судя по побледневшему лицу и моргающим глазам. Чем бы кончилось - неизвестно, но тут дверь кабинета приоткрылась, и заглянул участковый.
- А, ты здесь? - сказал он Ивану. - Зайди в мой кабинет.
В кабинете Ленчик по-хозяйски повесил на плечики китель. Иван ждал, боялся торопить.
- Я по поводу твоего заявления.
- Тю. Я уже забыл, - Иван вспомнил заявление, которое написал месяца два назад. По правде сказать, он и в самом деле забыл про кражу "Москвича". - Ну и че, нашли мою лайбу?
- Нашли.
- И где?
- В леску, с дальней стороны свалки. Правда, от него одна рама осталась.
- И на том спасибо, - усмехнулся Иван. - А кто угнал-то?
- А сам не догадываешься? - Ленчик насмешливо посмотрел на него.
- Без понятия.
- Ну, прикинь. Никто ничего не видел, не слышал. Так не бывает. Я сразу предположил, что кто-то из твоих же. Ну ты, естественно, отпадаешь. Остается единственная кандидатура.
- Ванька? - выдохнул Иван.
- Да. Я его вызывал на рандеву. И в два счета расколол. Разумеется, он не один действовал, а с сообщниками. И вот тут погорячее. Его дружкам-то уже по четырнадцать. Вполне подросли до того возраста, когда в колонию можно отправлять. "Бизнесмены", черт их подери! Медные провода, алюминивые фляги - все, что плохо лежит, тащут.
- И мой с ними?
- Разберусь. Но машину увел он. "Сообщники" за дорогой дожидались. Покатались вволю, пока бензин не кончился, и бросили. Твой сын не хочет выдавать своих дружков. Может, боится их. Прямо, как партизан держится. Ни выпороть, ни задержать его, я не имею права...
- Ну уж я-то его выпорю. Мне разрешения не надо.
- И вот еще что, - закончил Ленчик. - Когда я выехал в лесок удостовериться, твой дружок Тютюнник как раз последнее колесо откручивал.
Тут Иван пошел в разнос.
- Ну, а чего ж ты, такой расторопный да сметливый, до сих пор не можешь вычислить, кто у Пашки корову увел? Может, тебе свою версию подкинуть?
- Не твоего ума дело!.. Кстати, откуда у него зерно появилось? Не подскажешь? Ведь никому еще не выдавали.
Обоим все стало ясно. Постояли друг против друга, как быки перед свадебным сражением, и на том закончили разговор. Иван повернулся и пошел к выходу. Ленчик окликнул.
- С заявлением твоим что будем делать? - Он пододвинул к краю стола лист бумаги с заявлением. - Крутить дальше или как?
Иван взял бумажку и смял в кулаке. Так с ней и вышел, не зная, куда бросить.
У палисадника администрации стоял "Жигуль" седьмой модели. На нем курсировал участковый. Как раз такая машина, какую ему, Ивану, герою жатвы, должны вручить за участие в номинации "ДОН-1500".
Он спорым шагом направился к дому. Заглянул в сарай, в летние постройки, на огород. Ваньки нигде не было. Но кругом все вычищено, прибрано, чуть ли не вылизано. Это взбесило еще больше. "Вот и вся причина его сознательности".
- Где Ванька? - спросил у Галины.
- К бабушке и дедушке ушел. С ночевой отпросился. А ты че на него такой сердитый? Из-за того, что он с сыном Льва Андреича подрался?
Час от часу не легче. Нашел с кем драться. Скверно это. И вообще все скверно. Насчет городских событий неясно. И Пашка, друг, свиньей оказался. А главное, сын. Показное его старание; из чувства вины выслуживался.
Иван поиграл желваками. Галина посмотрела на него и попросила: "Ты уж Ваньку сильно не бей, когда он появится". И эта смиренная просьба его утихомирила. "Что это я так распалился?" - спросил себя. Сам виноват. Педагог хреновый. Не сумел, как говорит Тютюнник, морально сориентировать сына. Не вдолбил, что можно красть, а чего нельзя. Кому можно в морду дать, а кому нет. Жизнь подкидывает много вопросов, в которых не только ребенок, но и сам запутываешься...
13. И что у нас с лицензией на воровство?
Далеко упрятали подсолнечное поле. Снег стал гуще, дорога мокрее и хуже. За окошком и в самой машине темнее. Бросят, наверно, этот остаток поля, погода не даст убрать. Возможно и комбайн останется в поле до весны железным памятником.
- Костя, а кто тебе приказание передал, чтоб ты за мной ехал?
- Никто не передавал. Сам Петрович вызвал и распорядился.
- А в кабинете у него кто-нибудь сидел? - Иван замер, ожидая ответа. Сейчас он все-таки "расколет" Костю.
- Двое незнакомых сидели.
- Какие они из себя?! - тотчас спросил Иван.
- Обыкновенные.
Не хочет, жучара, говорить. Растрепался тогда насчет директора, а сейчас закрыл поддувало. Боится, как бы лишнего не ляпнуть.
- Что значит "обыкновенные"? - продолжал допытываться Иван. - Неужели никаких особенностей?
- Ну, один покрупнее, а другой помельче.
"Может, с газеты или даже с телевидения?" - тоскливо предположил Иван, вспоминая, что когда-то раньше, когда колхоз гремел по области, к ним приезжали. Веселые были ребята, общительные. И машина у них своя, заметная, с надписью на весь бок. Правда, тогда не он был героем их репортажей. Но один раз в кадр все-таки случайно попал.
- Они не велели, чтоб я сразу домой заехал?
- Это еще зачем?
- Ну, чтоб побрился, оделся поприличнее, галстук повязал... Или, может, наказывали, чтоб я речь, пока едем, загодя подготовил?
- Какую еще речь? Кому она нужна, твоя речь!
- Хотя да, - согласился с ним Иван, вспомнив "репортаж" из дочкиной тетради. - Они и сами за меня, что надо, скажут и покажут.
Виртуально и параллельно, как говорит Катя. Хоть за штурвалом комбайна, хоть за перископом подводной лодки. Они все могут.
- Никуда она от тебя не денется, - пробурчал Костя, обрывая его мысли.
- Ты про что?
- Ну, про номинацию эту. "Дон - полторы тыщи" или как ее там. Сам же говорил, что не машина, так премия светит.
Ага, задело Костю за живое, и Иван решил раскорябать эту болячку. Может, еще что из него выудит.