Найалл повздыхал, потом неохотно выбрался из-за стола. За два года, прошедшие с тех пор, как он скрепя сердце ушел из художественной школы и довольно неохотно натянул на себя мрачную униформу помощника городского почтальона — на что его толкнула надежда, что жалованье, которое ему станут платить, поможет ему худо-бедно сводить концы с концами, — он успел уже возненавидеть эту службу. При мысли о том, что теперь ему до конца жизни суждено каждый четверг отпирать засов, после чего вновь забираться в металлическую клетку, чтобы снова и снова опорожнять ее набитое бумагой прожорливое нутро, у него начинались желудочные колики. Но сегодня почему-то все выглядело иначе. Разлетевшиеся по полу конверты и смятые листки образовали нечто похожее на причудливый зимний пейзаж. Найаллу внезапно стало смешно. Оказавшись тут, Слэш Браун наверняка бы передернул затвор своего любимого дробовика и, взяв корзину на прицел, принялся бы терпеливо ждать, когда из-за бумажных сугробов появится очередной кровожадный и коварный пришелец. А его обезьянка Пиклс, свирепо оскалив желтые зубы, подбадривала бы его свирепыми криками — как и положено обезьяне-убийце.
Подойдя к металлической клетке, Найалл со вздохом отомкнул замок и забрался внутрь.
Разорванный конверт, темно-коричневый, слегка подмокший и весь в каких-то пятнах, лежал на самом дне импровизированной волокуши, предназначенной для вывоза бумаг. Выудив его оттуда, Найалл уже собирался отправить его обратно, когда, случайно перевернув конверт, машинально пробежал глазами адрес и фамилию отправителя. Строчки выглядели так, словно писавший нацарапал их в страшной спешке. Кривые, расползавшиеся буквы слегка расплылись, но надпись еще можно было разобрать.
«От: Фионы Уэлш, 1, Стрэнд-стрит, Малахайд».
Стоп, стоп… Кажется, именно так звали убитую девушку, спохватился Найалл, ту самую, которая погибла в тщетной попытке защитить свою младшую сестренку Рошин? Нет… невозможно. Наверняка чей-то дурацкий розыгрыш, решил он. Внезапно горло у него перехватило — на какое-то мгновение Найаллу показалось, что он вдруг разом разучился дышать. Его мозг решительно отказывался переварить полученную информацию. Что делать с этим письмом, лихорадочно гадал он. Может, попросту сунуть его обратно в кучу да и забыть обо всей этой чепухе? Или порвать? А что потом? Дрожать от страха при мысли, что его могут счесть соучастником? Ледяные пальцы ужаса вдруг стиснули сердце парня. Внезапно сообразив, что он непроизвольно прижал к груди пухлый конверт, Найалл наконец решил выбрать третий вариант — тот самый, который, как правило, способен сыграть дурную шутку с тем, кто выбирает именно его, а не первые два. Найалл лукавил — он напомнил себе, что в таком деле нельзя действовать очертя голову, нужно хорошенько подумать прежде, чем принимать какое-то решение. Все это говорило только об одном — в глубине души он гораздо сильнее испуган тем, что может скрываться там, внутри этого страшного письма, чем ему хотелось казаться. Поэтому он быстренько вылез из этой клетки, которая в его представлении моментально превратилась в тот самый страшный, зачарованный лес, словно сошедший с его же собственного наброска, и поспешно бросился к своему столу.
Открыть его… распечатать его немедленно! Конечно! Что может быть естественнее этого?! Однако в следующую минуту свет от настольной лампы, той самой, что Найалл совсем недавно «приватизировал» из тайничка мистера Райчудури, упал на конверт, который он сжимал дрожащей рукой, выхватив из темноты такое, что почтальон мгновенно застыл, точно пригвожденный к месту. На конверте не значилось ни имени, ни адреса получателя — именно поэтому его, скорее всего, и отправили в корзину. В углу конверта было торопливо нацарапано от руки:
«Кому угодно, Почтовое отделение, Таунъярд-Лейн, Малахайд».
Найалл опять повернул конверт обратной стороной вверх и снова принялся разглядывать его с той же тщательностью, с какой огранщик изучает попавший в его руки необработанный алмаз. Теперь он ясно видел, что эта вторая, выглядевшая намного тревожнее, запись была добавлена позже первой — скорее всего, незадолго перед тем, как письмо отправили. Вероятно, оно попало под дождь и многие буквы расплылись от воды, но разобрать запись не составило никакого труда. Холодок пополз по спине Найалла… Это была мольба, предсмертная просьба приговоренного, понимающего, что жить ему осталось считаные дни, последний отчаянный вопль об отмщении, обращенный к миру живых. Спотыкающимся, корявым почерком внизу было написано: