Он огляделся, ища дерево со спиленной кроной.
Вокруг стояла сплошная серая стена дождя, сквозь которую все пни были похожи друг на друга, как близнецы. Прошло не меньше часа, прежде чем Найаллу удалось наконец отыскать место, которое описывала в дневнике Рошин, — за прошедшие годы спиленный дуб разительно изменился, единственная уцелевшая ветка уродливо искривилась в сторону, словно костлявая старушечья рука. Лодыжка нестерпимо болела. Первое, о чем подумал Найалл, когда на полдороге к вершине холма увидел спиленный дуб, — до какой степени это место смахивает на то, где в легенде Джима старый волк напал на принца Оуэна, наложив на него заклятие. Парень с невольной дрожью оглянулся — но вокруг не было ни души, только мокрые ветки со стонами цеплялись друг за друга, раскачиваясь на ветру. Интересно, может, они хотят ему что-то сказать, промелькнуло у него в голове… возможно, он поймет, если как следует постарается? Потом, спохватившись, проглотил уже висевший на кончике языка вопрос…
Похоже, пора сматываться, мрачно подумал Найалл. Судя по всему, здешняя атмосфера слишком сильно подействовала на него. Присев на корточки, он приглядел подходящее местечко между двумя корнями и принялся рыть руками землю. Пропитавшаяся водой грязь чавкала, словно хотела спросить: «Послушай, тебе действительно нужно это делать? Не пора ли вернуться домой, пока кто-нибудь не наткнулся на тебя, копающегося в чужой грязи?»
Конечно, никакого ножа тут нет. О чем он только думает? Это место давно уже превратилось в святилище, куда как магнитом тянет все разбитые сердца, от Франкфурта до Осаки, и так будет еще многие годы. Он уже с ног до головы извозился в грязи и всерьез подумывал, не бросить ли все это к черту. Передать всю имеющуюся у него информацию полицейским, и пусть себе разбираются. Тогда это будет их головная боль, а он вернется домой. Распрямив усталую спину, Найалл встал, слушая, как дождь барабанит по листьям. Почему-то он чувствовал себя полным ублюдком.
Потом глянул вниз еще раз и удивился — что это в яме делает салфетка?
Она уже почти совсем сгнила, но некогда это была прекрасная камчатная салфетка — глядя на оставшиеся несколько дюймов плотной ткани, легко было вообразить остальное. На одном из уголков сохранился даже вытканный букетик цветов — такая салфетка украсила бы любой стол.
Даже уставленный китайским фарфором стол в доме Мойры во время традиционного пятничного обеда.
Рухнув на колени, Найалл судорожно вцепился в расползающуюся под пальцами салфетку. Рошин ни за что бы не зарыла лезвие просто так, сообразил он вдруг, почувствовав, что ударился костяшками пальцев о что-то твердое. Она бы аккуратно завернула его — как и положено хорошо воспитанной девочке из приличной семьи. Трясущимися руками развернув пропитанный грязью узел, Найалл увидел нож, когда-то оборвавший жизнь Джима.
Зазубренное острие, с проступившими кое-где бурыми пятнами. Наверное, когда-то в этих местах была кровь, но от нее остались только ржавые пятна, так что любители сувениров наверняка были бы разочарованы. Торопливо сунув улику в карман, Найалл, несмотря на боль в ноге, поспешил поскорее убраться из леса. Сквозь сплошную стену дождя ему уже стали мерещиться какие-то подозрительные серые тени, подбирающиеся к нему со всех сторон. Появись сейчас на опушке Порик со своими охотниками на волков, окруженные стаей воющих гончих, Найалл, наверное, нисколько бы не удивился.
А деревья, своим шепотом предупреждавшие его об опасности, только молча смотрели бы, как собаки рвут на части незадачливого бывшего почтового служащего. Потому что даже деревья, мрачно подумал про себя парень, хорошо знают, когда имеет смысл попридержать язык — ради своей же пользы.
И хотя Найалл очень любил сказки, он уже заранее мог сказать, какой будет конец у этой.