Магистр накрыл ее плечи ладонями:
— И вы дали ей имя – Шанриз, — с явной улыбкой произнес Элькос. — Солнечный луч.
— Да, — немного в нос ответила матушка. — Мой лучик солнца, и она светит мне все свои семнадцать лет.
— Вы – чудесная мать, Элиен, — сказал маг. — И ваша дочь уродилась вашей копией.
— О, нет, — баронесса, наконец, развернулась к нему лицом. — Шанни – вылитая бабушка Эйвера. — Вы ведь видели ее портрет, потому не можете со мной не согласиться. Лишь надеюсь, что ее свободолюбие не передалось правнучке. Но она ведь и моя дочь, а среди моих предков не было сумасбродов, — она снова улыбнулась, и Элькос предложил ей руку:
— Идемте, дорогая баронесса, посмотрим вместе на то, что я сотворил для малышки Шанни.
— Да, посмотрим, — с готовностью согласилась матушка. — Кажется, это последнее, что мне осталось проверить.
Она накрыла сгиб локтя мага кончиками пальцев, и он, обернувшись к нам с Амбер, подмигнул. Родительница, уже взявшая себя в руки, защебетала с новым энтузиазмом:
— Морт, я бы хотел устроить что-нибудь чудесное и для нашей Амберли. Она стала нам, совсем как дочь, и мне хочется порадовать девочку, когда придет ее время. Вы ведь поможете?
— Разумеется, Элиен, с радостью, — откликнулся магистр и увлек баронессу за живую изгородь.
— Уф, — выдохнула я и обернулась к сестрице.
Амбер промокнула глаза и подняла руку, показывая, чтобы я молчала. Пожав плечами, я снова посмотрела на радугу.
— Не понимаю! — воскликнула сестрица. — Даже я растрогана словами твоей матушки, а ты так спокойна.
— Если я не рыдаю от умиления, это не означает, что меня не тронули ее слова, — полуобернувшись, ответила я. — Не кидаться же мне было ей на шею, выдав наше ослушание. Я люблю матушку, и ей это известно, иначе всего этого, — я повела рукой, — не было бы. А теперь поспешим к воротам, пока магистр отвлекает, баронессу, и тогда успеем вернуться в свои комнаты до ее появления. Идем?
Я протянула руку, и сестрица не стала противиться, только вульгарно шмыгнула носом и переплела наши пальцы.
— Да, их я тоже хочу посмотреть, — кивнула Амберли, и мы поспешили к въезду в поместье.
Ворота были ожидаемо украшены цветами, но и здесь ощущалась длань магистра Элькоса. Дорожка, по которой должны были проехать экипажи, оказалась усыпана лепестками, однако стоило взять один из них в ладонь, и стало понятно, что это еще одна иллюзия – лепесток показался мне бесплотным, и, растаяв спустя краткое мгновение, оказался лежащим на прежнем месте. Это было разумно.
Родители созвали, наверное, весь высший свет, и потому под копытами лошадей и колесами экипажей несчастные цветы должны были быстро прийти в негодность, перестав радовать взоры гостей, иллюзия оставляла дорожке свежий вид. А когда Амберли прошла по ней, лепестки поднялись с земли и неспешно закружились вокруг нее.
— Ох, — восторженно выдохнула сестрица. Она раскинула руки и сама закружилась, радостно смеясь творившемуся волшебству.
Мне этот фейерверк был интересен лишь первую минуту. Познакомившись с ним поближе, я сделала свои выводы и перешла к стражам, стоявшим по обе стороны дорожки. На них были надеты туники цветов рода Доло, но на правой стороне груди был вышит герб дома Тенерис – средней ветви рода. В таком одеянии ходили еще лет двести назад, но смотрелись стражи эффектно. Руки их лежали на рукоятях мечей. И когда я, пройдя мимо них до ворот, развернулась обратно, воины вытянули мечи и взметнули их вверх, приветствуя вошедшего, в данном случае меня, когда я шла от ворот.
— Ого-о, — игнорируя правила хорошего тона, протянула я. И, приподняв подол, прошла мимо стражей, гордо вскинув голову.
Увидев это, Амберли присела в глубоком реверансе и склонила голову:
— Моя госпожа.
Я остановилась перед ней, поддела пальцем ее подбородок и произнесла прохладно:
— Следуйте за мной, дитя.
Сестрица изобразила преувеличенный восторг, и, прижав ладони к груди, произнесла с придыханием:
— Вы так добры ко мне, госпожа.